Полководец Дмитрий (Сын Александра Невского)

Вот тут-то и происходил настоящий бой: два закованных в железо всадника, закрытых щитами, выставив вперед длинные копья, сшибались с налёта, и от страшного таранного удара, усиленного тяжестью доспехов и весом лошади в сочетании со скоростью движения, враг с треснувшим щитом и распоротой кольчугой или просто оглушенный вылетал из седла. Если же доспехи выдерживали, а копья ломались, начиналась рубка на мечах. Это было отнюдь не изящное фехтование: удары были редкими, но страшными. Об их силе говорят останки воинов, погибших в сражениях — разрубленные черепа, перерубленные берцовые кости. Вот ради такого боя и жили рыцари. В такой бой они кидались очертя голову, забыв об осторожности, об элементарном строе, нарушая приказы командующих.

При малейшем признаке победы рыцарь кидался грабить лагерь врага, забывая обо всем, — и ради этого тоже жили рыцари. Недаром некоторые короли, запрещали бойцам ломать боевой порядок при наступлении и ход битвы из-за грабежа, строили перед боем виселицы для несдержанных вассалов. Бой мог быть довольно долгим. Ведь он распадался обычно на нескончаемое количество поединков, когда противники гонялись друг за другом.

Рыцарская честь принималась весьма своеобразно. Устав тамплиеров (первого ордена, под названием «Тайное рыцарство Христово и Храма Соломона», созданного в 1118 году) разрешал рыцарю нападать на противника спереди и сзади, справа и слева, везде, где можно нанести ему урон. Но если противнику удавалось заставить отступить хоть нескольких рыцарей, их соратники, заметив это, как правило, ударялись в паническое бегство, которое не в силах был остановить ни один полководец. Сколько королей лишились победы только потому, что преждевременно теряли голову от страха!

Никакой воинской дисциплины у рыцарей не было и быть не могло. Ибо рыцарь — индивидуальный боец, привилегированный воин с болезненно острым чувством собственного достоинства. Он профессионал от рождения и в военном деле равен любому из своего сословия вплоть до короля. В бою он зависит только сам от себя и выделиться, быть первым может, только показав свою храбрость, добротность своих доспехов и резвость коня. И он показывал это всеми силами. Да кто же тут мог что-то ему указать, приказать? Рыцарь сам знает всё, и любой приказ для него — урон чести. Такое самосознание рыцаря было хорошо известно полководцам, государственным деятелям — светским и церковным. Видя, что несокрушимые всадники терпят поражения из-за своей горячности и своеволия, вылетая в атаку разрозненными группами, и зная, что тяжелая конница непобедима, когда наваливается всей массой, государственная и церковная власть принимала меры, чтобы навести хоть какой-то порядок. И тогда с конца XI века, во время крестовых походов, стали возникать духовно-рыцарские Ордена со строгими уставами, регламентирующими боевые действия. Таким стал Тевтонский орден, объединившийся затем с Ливонским.

Решив завладеть русскими землями, Ливонский Орден стал придерживаться строгих правил, уделив особое внимание коннице и придумав новое построение, названное «клином» или «кабаньей головой». Применение «клина» принесло Ливонскому Ордену (за исключением 1242 года) немало побед.

* * *

В окружении своих предков, великому магистру хорошо думается. Он, Отто Руденштейн, также немало сделает для могущества Ордена. Скоро (совсем скоро!) он сокрушит русские дружины, без особых потерь захватит Псков, Новгород и другие северо-западные княжества Руси, и прославит свое имя на века. И никто ему, великому магистру, не помешает — ни Литва, ни Золотая Орда. Литва жестоко оскорблена убийством своего короля Воишелка, которое неразумно совершил русский князь Лев Даниилович, а Золотая Орда недовольна тем, что Псков, Новгород, Полоцк и некоторые другие города почти вышли из повиновения великого князя Ярослава и перестали платить татарам дань.

Хан Менгу-Тимур разгневан, и его можно понять: Русь уходит из-под цепких когтей Орды. Татары никогда не допустят этого. Русь для них — слишком лакомый кусок. Не случайно Менгу-Тимур прислал в Ливонский Орден своих гонцов. И не только в Орден. Он разослал своих послов в Литву, Швецию и к датским крестоносцам. Грамот с послами не отправлял, осторожничал: уж слишком далек путь из Сарай-Берке до западных стран. Надо ехать через всю Русь, и если хоть одна грамота попадет в руки какого-нибудь русского князя, то все старания Менгу-Тимура окажутся под угрозой срыва. Послы должны передать его повеления на словах:

«Вы много лет враждуете с Русью и давно хотите овладеть ее северо-западными землями. Ваши устремления могут успешно претвориться. Русь хоть и покорена татарами, но Псков, Новгород, Торжок, Полоцк и другие города пытаются выйти из власти Золотой Орды. Накажите эти мятежные города, треть ясыря[156] и добычи отдайте Золотой Орде. Хан Менгу-Тимур не будет мешать вашему вторжению. А если вы не воспользуетесь благоприятным моментом, то 600 тысяч татарских воинов хлынут на Европу, и не только повторят путь великого джихангира Батыя, но и завоюют всю вселенную».