Полководец Сталин

Естественно, что К. М. Симонов много страниц посвящает мнению о И. В. Сталине маршала Г. К. Жукова. "Для Жукова Сталин во время войны - это человек, принявший на свои плечи самую трудную должность в воюющем государстве". Говоря о деятельности Сталина как Верховного Главнокомандующего, Жуков отметил: "В стратегических вопросах Сталин разбирался с самого начала войны. Стратегия была близка к его привычной сфере политики, и чем в более прямое воздействие с политическими вопросами вступали вопросы стратегии, тем увереннее он чувствовал себя в них... его ум и талант позволили ему в ходе войны овладеть оперативным искусством настолько, что, вызывая к себе командующих фронтами и разговаривая с ними на темы, связанные с проведением операций, он проявил себя как человек, разбирающийся в этом не хуже, а порой и лучше своих подчиненных. При этом в ряде случаев он находил и подсказывал интересные оперативные решения".

К. Симонов подчеркивал, что "взгляд Жукова на Сталина, сложившийся в ходе войны, представляет особую ценность, потому что этот взгляд опирается на огромный четырехлетний опыт совместной работы" (К. Симонов. Глазами человека моего поколения. М., 1988, с. 358, 372).

А вот что говорил о деятельности Сталина как Верховного Главнокомандующего А. М. Василевский: "О Сталине как о военном руководителе в годы войны необходимо написать правду. Он не был военным человеком, но он обладал гениальным умом. Он умел глубоко проникать в сущность дела и подсказывать военные решения" (К. Симонов. Там же, с. 451).

Приведем еще высказывание маршала И. С. Конева: "Очень интересна была реакция Сталина на наше предложение присвоить ему звание генералиссимуса. Это было уже после войны. На заседании Политбюро, где обсуждался этот вопрос, присутствовали Жуков, Василевский, я и Рокоссовский (если не ошибаюсь). Сталин сначала отказывался, но мы настойчиво выдвигали это предложение. Я дважды говорил об этом. И должен сказать, что в тот момент искренне считал это необходимым и заслуженным. Мотивировали мы тем, что по статусу русской армии полководцу, одержавшему большие победы, победоносно окончившему кампанию, присваивается такое звание" (К. Симонов. Глазами человека моего поколения. М., 1988, с. 405).

Подобная позиция советских маршалов и генералов явно не устраивала Хрущева и волновала его долгие годы. Она разрушала пирамиду лжи, которую он воздвиг в докладе о "культе личности". Уже будучи снятым со всех постов, он писал в своих мемуарах: "Удивляюсь некоторым крупным военачальникам, которые в своих воспоминаниях хотят обелить Сталина и представить его отцом народа, доказать, что если бы не он, то мы не выиграли бы войну и подпали под пяту фашистов. Это глупые рассуждения, рабские понятия. Что же теперь, когда нет Сталина, мы подпадаем под немецкое, английское или американское влияние? Нет, никогда!" ("Вопросы истории". 1992, № 6-7, с. 87). История и здесь посмеялась над пророчествами Хрущева. Процесс разрушения партии и государства, начатый под личиной "борьбы с культом", привел страну к страшной катастрофе.

Яростные обвинения в "глупых суждениях" и "рабских понятиях" Хрущев обрушил на прославленных полководцев Великой Отечественной войны. Но что он мог бы сказать о суждениях другого, стороннего человека, далеко не доброжелательно настроенного к Сталину - о суждении премьер-министра Великобритании У. Черчилля? Передавая свое впечатление на реакцию Сталина при рассмотрении им плана операции "Торч" по высадке союзников в Северной Африке в 1942 году, Черчилль отметил следующую особенность стратегического мышления Сталина:

"Я затем точно разъяснил операцию "Торч". Когда я закончил свой рассказ, Сталин проявил живейший интерес... Сталин, по-видимому, внезапно оценил стратегические преимущества "Торч". Он перечислил 4 основных довода в пользу "Торч". Во-первых, это нанесет Роммелю удар с тыла; во-вторых, это запугает Испанию; в-третьих, это вызовет борьбу между немцами и французами во Франции; в-четвертых, это поставит Италию под непосредственный удар.

Это замечательное заявление произвело на меня глубокое впечатление. Оно показало, что русский диктатор быстро и полностью овладел проблемой, которая до этого была новой для него. Очень немногие из живущих людей смогли бы в несколько минут понять соображения, над которыми мы так настойчиво бились на протяжении ряда месяцев. Он все это оценил молниеносно" (У. Черчилль. Вторая мировая война. Т. 4. М., 1955, с. 477-478).

В ходе войны Сталин многократно проявлял способность блестяще разрешать сложнейшие проблемы, когда сплетались в один узел военно-политические, стратегические, дипломатические и психологические факторы. Следует согласиться с Черчиллем, который сказал: "Большое счастье для России было то, что в годы тяжелых испытаний Россию возглавлял гений и непоколебимый полководец И. В. Сталин".