«Резкий ветер бил в лицо. Холодные брызги обдавали людей с головы до ног. Под ударами волн гудели корпуса перегруженных судов, шторм относил их от намеченного курса, но они упорно пробивались вперед. Изредка прожектор рассекал вдалеке своим огненным мечом темноту ночи, на мгновение освещал пенистые гребни. Поднявшись вверх, луч таял в тяжелых иссиня-черных тучах. “Осторожно! Идем через минное поле!"… На секунду похолодело сердце. Хоть бы скорее на берег! Хоть бы скорее начался бой…
Мы были уже близко к цели, когда наш плавучий отряд нащупали немецкие прожекторы. Нестерпимый свет ослепил меня. Заслоняя ладонью глаза, я огляделся и увидел вокруг флагмана десятки катеров и мотоботов, баржи, плоты, поставленные на пустые железные бочки. Все это зарывалось в пенящуюся воду, вздымалось и падало на волнах, лавиной катилось к берегу. Лучи вражеских прожекторов вцепились в нас и не отпускали. “Ну, сейчас будет баня!" — мелькнула мысль.
С мотоботов, вырвавшихся вперед, взлетели красные ракеты — требование дать заградительный огонь. Тотчас позади нас полыхнул молниями родной берег Тамани. Над нашими головами с визгом полетели, ввинчиваясь в плотный влажный воздух, сотни снарядов тяжелой артиллерии. С Тамани слышался ровный сильный гул. Одновременно в небе зарокотали моторы. Летчики устремились к берегу Крыма, чтобы подавить вражескую артиллерию.
Мы с жадностью смотрели вперед. Берег перед нами пламенел. Там сверкали разрывы снарядов. Вставали и разламывались столбы дыма. Метались языки огня. Справа что-то ярко вспыхнуло и осветило окрестность ровным желтым светом. Очевидно, снаряд поджег какое-то легкое строение или стог сена. *Огненная земля”, — взволнованно произнес кто-то в темноте…
Внезапно палуба ушла из-под ног. В носовой части корабля мелькнула сначала тусклая, потом ослепительная вспышка. Взрыв. Кто-то крикнул. Пригнувшись, пробежали матросы. Потом они прошли обратно с носилками, на которых лежал человеку покрытый с головой черной шинелью.
— Кого убило?
— Капитана третьего ранга Сипягина…
К 5 часам утра штурмовые отряды на плоскодонных судах добрались до берега. С моря мы могли определить это по звукам стрельбы. Было слышно, как затараторили пулеметы немецких дзотов…
Я подошел к офицеру, заменившему Сипягина, и спросил:
— Когда начнете разгрузку катеров и барж? Когда высадите мой штаб?
— Не знаю, товарищ полковник. Высаживаться не на чем.
— Как не на чем?
— Плавсредства не вернулись.
Это была самая большая ошибка в плане десантной операции. Расчет был на плоскодонные суда: доставив передовые отряды, они должны были возвратиться и, курсируя между кораблями, баржами и берегом, высадить в несколько приемов весь десант. Но большинство плоскодонных судов сразу вышло из строя. Некоторые погибли от огня, несколько подорвалось наминах. Эти неизбежные потери мы учитывали и предвидели. Мы не учли силу шторма: основную часть плавсредств штормовая волна выбросила на берег и разбила о камни. Высаживаться было не на чем…
Подошел морской офицер и сказал:
— По радио получен приказ: вернуть все корабли глубокой осадки в Тамань. Ложусь на обратный курс.
Корабли разворачивались и уходили.
Они уходили от крымского берега.
А там возле самой воды маячила чья-то фигура, потрясая руками над головой. На берегу видели, что корабли уходят. Что подумают высадившиеся бойцы?»
