«Мы отбили у фашистов потерянные 860 метров. Не успели отдышаться — зовет к телефону генерал Петров:
— Ну как?
— Все в порядке, товарищ генерал! Положение восстановлено.
— А Ленинталь?
Хутор Ленинталь нас измучил. Он клинком врезался в наши позиции. Что мы только не делали, чтобы забрать его обратно. Но силенок не хватало. А начальство все время нажимало. И сейчас генерал Петров вспомнил об этом клине — и, может быть, сам того не желая, уколол меня своим напоминанием. А нам не до жиру, как говорится, быть бы живу. Хорошо хоть эти 800 метров вернули. Людей в полку все меньше и меньше. Но я не докладываю генералу о положении — бесполезно. Ведь он сам все хорошо знает.
И все-таки генерал требует взять Ленинталь — слишком опасные позиции здесь у фашистов.
Чуть помолчав, Петров говорит:
— Хорошо, сам приеду.
Назавтра к скирде соломы, возле которой был мой КП, подъехал «пикап». Из машины вылез Иван Ефимович. Виду него был очень утомленный. Отрывисто и коротко он сказал:
— Принимай пополнение. Последние остатки наскребли.
Подозвав старшину Ячунского, генерал что-то написал на листке из блокнота и, отдавая ему, сказал:
— Люди в-о-о-он в той посадке!
Через час я уже распределял бойцов по эскадронам. Правда, многие признались, что даже не держали в руках винтовку. Но были и кадровые солдаты, такие, кто уже нюхал порох.
Перед отъездом генерал отозвал меня в сторону. Помолчав, он сказал негромко:
— Очень трудно. Понимаю все. — И добавил: — Но отступать нельзя. Верховный Главнокомандующий просит держаться.
Петров показал мне телеграмму за подписью Сталина: “Ставка просит!" Меня до глубины души тронули эти слова. Иван Ефимович понимал мое состояние. Без лишних слов сказал:
— Доведите содержание этой телеграммы до каждого бойца!
…Петров приехал к ночи 18 сентября. Из “пикапа”не вылез, позвал меня в машину.
— Вот и твоим клинкам работа нашлась. Дождался, кавалерист!
Румыны кавалерию пустили.
— Знаю, Иван Ефимович.
— Разведка?
— Да.
Два часа назад Махмудов с разведчиками обнаружили румынскую конницу. Разведчики насчитали около 500 сабель. Фашисты все-таки использовали ленинтальский клин между нашими стыками, недаром так тревожился из-за него Петров. Именно с этого клина в сумерках, маскируясь в высокой кукурузе, румынская кавалерия южнее Дольника просочилась к Татарке.
Когда Махмудов доложил мне об этом, в первое мгновение я хотел сразу поднять людей в седла — и вдогонку. Но удержался и позвонил генералу Петрову. Мне ответили, что он где-то на передовой. Промедление в этой обстановке грозило катастрофой. Я уже решил отдавать команду, но тут приехал Петров.
— Правильно сделал, что не полез ночью, они ловушку устроили. Во всяком случае сейчас, — Петров посмотрел на часы, — они в Татарке, остановились на ночевку, дальше идти побоялись. Что будем делать?
Таков был Иван Ефимович. Горячий, порывистый, он тем не в самые отчаянные минуты сохранял ясную голову и, хотя наверняка уже имел собственное мнение, всегда советовался с подчиненными.
— Думаю так, товарищ генерал. Атакуем их в Татарке перед самым рассветом в конном строю. Впереди — 3-й эскадрон, за ним — 2-й и 1-й…
— Согласен. Ворвешься в Татарку отсюда, с юга, и со стороны Одессы. А с запада дорогу из Татарки на Дальник оседлают 31-й Чапаевский полк и пешие кавалеристы 7-го кавполка…
И вот я должен дать команду: “Шашки к бою!"
Последнее мгновение перед атакой. Нет, мы не всех, конечно, посадили в седло. Из пополнения мало кто имел дело с лошадьми. Настоящих кавалеристов в полку очень мало осталось — около 150 сабель. Они все передо мной, сидят в седлах. Я понимаю их. Через минуту-другую начнется жаркий бой, и не вернутся назад многие из нас, и лошади прибегут без всадников и будут тоскливо ржать, но это будет чуть позже, а пока мы все вдыхаем предутренний прохладный туман.
— Шашки к бо-о-о-о-ю!
Не узнаю свой голос. Команду подхватывают по эскадронам. С места срываемся галопом. Время, которое только что в предутренней вязкой тишине, казалось, совсем остановилось, теперь летит с бешеной быстротой. Мчусь, и все мне видится: справа от меня скачет Ваня Котенков, слева — Иван Бабенко, дальше — Ваня Петренко. Но нет их уже с нами…
С юга в Татарку ведут неглубокие овраги. По ним мы врываемся в село. В Татарке — одна широкая улица, вдоль которой стоят хаты. Это — дорога на Одессу. У плетней во дворах — неоседланные кони, их много. Третий эскадрон (впереди — Гнатовский и Осипов с перевязанной рукой) первым врывается в село. Всадники молнией проносятся по улице, в каждую хату и во двор летят гранаты. Из хат выбегают полуодетые солдаты и натыкаются на первый и второй эскадроны. Идет рубка. Пригодились клинки, любовно сбереженные буденновцами! Врагов, сумевших спастись от наших сабель, встретили в окопах чапаевцы, а окончательный разгром прорвавшейся кавалерии довершила артиллерия.
Не посрамили буденновской славы кавалеристы нашего кавполка!»
