Полководцы Московского царства

Для простого выживания требовалось, чтобы на главный оборонительный рубеж русских земель, к Оке, выходили «государевы большие воеводы» с грозными полками Московского царства. И они регулярно делали это — с 1510-х годов. Пока сила государевых полков нависала смертельной опасностью над пестрыми отрядами татарских «царей», «царевичей», «уланов» и «мурз», за Окой могло существовать русское землепашество, могли цвести русские города.

Эти обстоятельства повлияли на весь ход судьбы князя, на всю его карьеру.

Во-первых, его старались не использовать как военачальника в Карелии, на литовском и ливонском рубежах. Почти всегда — на юге и юго-востоке. Это и выглядит естественно: здесь князь мог свободно располагать воинскими силами своих городов, быстро собирать их и бросать на отпор неприятелю. К тому же он был кровно заинтересован в том, чтобы принадлежащие ему земли не разорялись от татарских набегов… Так Воротынский волей-неволей оказался «специалистом» по южному направлению.

Во-вторых, благодаря полной экономической самостоятельности и политической силе Михаила Ивановича московское правительство вечно опасалось измены с его стороны. Когда перебежчиком становится провинциальный сын боярский — это по большому счету ерунда в масштабах всего государства. Когда бежит за рубеж окольничий или боярин (особенно если это значительный воевода) — это болезненная проблема, крупная неприятность… Но в общем подобная «авария» тоже исправима. А вот переход на неприятельскую сторону такого «полудержавного властелина», как Воротынский, или хотя бы какая-то тайная договоренность его с крымцами (скажем, о беспрепятственном пропуске их войска через владения князя) могли обернуться катастрофой. Михаила Ивановича побаивались, за ним приглядывали, его «обезвреживали» опалой; исход судьбы князя отчасти предрешен был высочайшим его положением. Такой крупный человек жерновами московской государственности не перемалывался, не становился меньше — настолько меньше, чтобы стать безопасным… Смерть притягивала к себе Воротынского, притягивала, звала, несколько раз приближалась вплотную, заглядывала в самые очи, но медлила; под конец она все-таки добралась до князя. И была она так нехороша, никому не пожелаешь такой смерти. Он ушел из жизни в терновом венце опального победителя, фальшивого изменника. Ушел страшно. Неудобный человек, он принадлежал минувшей эпохе. В XV веке десятки таких властителей правили лоскутной Русью. В XVI остались двое-трое. Но и этого было слишком много, ибо время поменяло цвета. Единодержавие утверждало себя сталью и кровью. Оно было благом и в то же время — тяжким бременем для страны.

Воротынские происходили от черниговских князей-Рюриковичей. Их семейство перешло из литовских владений на службу великому князю московскому Ивану III Великому в 1487 году. Затем они служили — иногда удачно, иногда не слишком — его наследнику Василию III.

Исчерпывающее «резюме» всей карьере отца нашего героя, князя Ивана Михайловича, принадлежит перу историка А. А. Зимина: «И. М. Воротынский при дворе Василия III занимал высокое положение «слуги», сохраняя остатки былой независимости. В военных действиях он принимал участие только тогда, когда речь шла о южных и западных границах Руси, то есть о территориях, непосредственно связанных с его уделом… В военных службах при кн. Иване, как и при других служилых князьях, то в первых, то во вторых воеводах неотступно находились московские военачальники, как бы страхуя Василия III от возможной измены Воротынского князя. Самостоятельное руководство крупными вооруженными соединениями И. М. Воротынскому не поручалось»[219].

Среди «служилых князей» Иван Михайлович Воротынский был своего рода рекордсменом по числу наиболее значительных воеводских назначений. На общем фоне таких же князей, еще недавно имевших почти полную независимость, а ныне впрягшихся в тяжелую лямку российской государственности под рукой сурового возницы — великого князя московского, И. М. Воротынский представляет собой необычный феномен. Он ставился во главе больших ратей полтора десятка раз, и из всех крупных полководцев эпохи Василия III сравниться с ним по количеству подобного рода назначений может один лишь князь В. В. Шуйский-Немой, доверенный государев служилец. Иначе говоря, он с редкими перерывами без конца исполнял воеводскую службу. Это, думается, свидетельствует о незаурядном доверии к Воротынскому со стороны Василия III и не менее того — о тактическом таланте князя. Не вполне прав А. А. Зимин, когда пишет, что самостоятельное командование полевыми соединениями ему не поручалось. Нет, и такое бывало, притом бывало неоднократно. Но даже если Воротынского и сопровождали в походе великокняжеские воеводы, он имел право на значительный диапазон самостоятельных действий.