Полководцы Великой Победы

Вскоре по указанию адмирала Кузнецова в кратчайшие сроки были подготовлены к изданию и вышли в свет работы Ф. Ф. Веселовского, С. О. Макарова, А. Ф. Мэхэна, А. В. Егорьева. Вновь организованный исторический отдел Главного морского штаба внимательно следил за ходом боевых действий на морских театрах разгоравшейся Второй мировой войны. Еще недавно советские суда задерживались главным образом кораблями Великобритании и Франции. Теперь, после того как германские войска вошли в Париж, вектор угрозы сместился в иную сторону.

Сообщения о нарушениях границ гитлеровскими разведывательными самолетами поступали все чаще. Воздушные лазутчики фотографировали военно-морские базы, аэродромы, боевые корабли, фарватеры, что более чем ясно говорило о намерениях военно-политического руководства рейха. Советская сторона четко исполняла указание «не поддаваться на провокации», но это лишь усиливало наглость разведчиков. В конце концов терпение лопнуло, и адмирал Кузнецов приказал открыть огонь.

17 марта самолеты-нарушители были обстреляны в районе Либавы и в местах базирования Северного флота. Из Кремля последовали выговор и очередное указание «огонь не открывать». И все же Николай Герасимович, пользуясь относительной независимостью от наркомата обороны и Генерального штаба, на свой страх и риск занимался вопросами повышения боевой готовности флота, уточнял задачи на прикрытие границы, проверял мобилизационные планы, выявлял критические направления развития техники и предпринимал энергичные усилия, чтобы ликвидировать отставание в области приборов управления стрельбы и радиолокационного вооружения. Вот когда стала очевидной цена увлечения маршала М. Н. Тухачевского тяжелыми безоткатными пушками и радиоуправляемыми катерами-брандерами [26]!

Для решения вопроса нарком ВМФ привлек такого ученого, как А. И. Берг. В мае 1941 года академик получил воинское звание «контр-адмирал-инженер» и возглавил работы по созданию радиолокационного вооружения кораблей. Тогда же Кузнецов под видом учений усилил разведку и дозорную службу.

Донесения следовали одно тревожнее другого: в Румынии проводится скрытая мобилизация, а ее войска совместно с германскими тайно выдвигаются к границе; в Финляндии, стараясь не привлекать внимания, высадились около 30 тысяч немецких солдат и офицеров, и там тоже идет скрытая мобилизация. Неслучаен также и массовый отъезд из Советского Союза специалистов, занятых достройкой купленного в Германии крейсера «Лютцов».

«Война может начаться в ближайшие дни», — сделал вывод нарком ВМФ и по собственной инициативе «с учебной целью» 16 июня 1941 года перевел Балтийский флот в готовность № 2. Черноморский флот, закончив учения 20 июня, так и остался в повышенной готовности 21 июня, во второй половине дня. Вероятность близкого начала войны признал и Сталин. Он приказал задержать на рабочих местах секретарей райкомов и запретить им выезжать из столицы. «Возможно нападение немцев», — предупредил он секретаря Московского городского комитета партии А. С. Щербакова.

Вечером того же дня С. К. Тимошенко и Г. К. Жуков убедили Сталина отдать войскам приграничных округов директиву о приведении сил в боевую готовность, хотя и с существенными ограничениями. Флота она не касалась: ведь адмирал Кузнецов подчинялся лишь Сталину.

Тем не менее в 0 часов 20 минут 22 июня узлы связи всех флотов получили телеграмму: «Оперативная готовность № 1 немедленно. Кузнецов». А затем нарком лично продублировал указания штабам и командующим открытым текстом по телефону. Да, грубое нарушение правил скрытого управления, но время не терпит...

В 3.15 ночи последовал доклад командующего Черноморским флотом вице-адмирала Ф. С. Октябрьского о воздушном налете противника и ответном огне зенитной артиллерии. Николай Герасимович немедленно сообщил об этом маршалу С. К. Тимошенко. Тот, видимо, не поверил и повесил трубку. Тогда адмирал Кузнецов приказал срочно передать флотам официальное извещение о начале войны и отражении ударов противника. Второго Порт-Артура не будет!

Шквальный огонь надежно прикрыл воздушные подступы к военно-морским базам. Флот оказался единственным видом Вооруженных сил, встретившим врага организованным сопротивлением. В тот день не был потерян ни один корабль, ни один самолет морской авиации! Напротив, истребители только Черноморского флота сбили 5 бомбардировщиков противника, а следующей ночью летчики приступили к нанесению ударов по территории Румынии. Но вот среди торговых судов потери были, и немалые.

Незадолго до рокового дня нарком ВМФ обратил внимание на массовый и почти одновременный выход немецких пароходов из советских портов. Он тут же предложил вывести советские транспорты из портов Германии, но Сталин отказался, объяснив, что «все наши враги и ложные друзья пытаются стравить нас с Гитлером в своих интересах». В результате противнику достались 40 советских пароходов, а 900 моряков оказались в плену...