Полмира

— Не все королевские воины — твои почитатели, это верно. Особенно мастер Хуннан. Возможно, это цена убеждений.

— Или цена трусости.

— Бренд, только глупец посчитает тебя трусом. Стоять перед воинами Гетланда и говорить то, что говорил ты? — Отец Ярви сложил губы и присвистнул. — Быть может, люди и не станут петь об этом героических песен, но это была редкая храбрость.

— Вы так думаете?

— Да, и храбрость — не единственное твое поразительное качество.

Бренд не знал, что сказать на это, так что не сказал ничего.

— Ты знал, что Ральф переплавил на ключ свои заработки от путешествия?

— Для кого?

— Для Колючкиной матери. Они женятся в Зале Богов на следующей неделе.

Бренд удивленно моргнул.

— Ох.

— Ральф стареет. Он никогда этого не скажет, но он хочет сделать шаг назад. — Ярви посмотрел вбок. — Думаю, ты хорошо бы подошел на его место.

Бренд снова удивленно моргнул.

— Я?

— Однажды я говорил тебе, что возможно мне понадобится рядом человек, который думает о том, чтобы делать хорошее. Я все больше так считаю.

— Ох. — Бренд не мог больше ничего вымолвить.

— Ты мог бы присоединиться к Сафрит и Коллу и стать частью моей маленькой семьи. — Каждое слово, что ронял Отец Ярви, было тщательно взвешено, и эти были обронены не случайно. Он точно знал, что предложить. — Ты был бы близок ко мне. Близок к королеве. Близок к ее Избранному Щиту. Кормчий министерского корабля. — Он вспомнил тот день на рулевой платформе, когда команда стучала по своим веслам, и яркий солнечный свет на воде Запретной. — Ты бы стоял по правую руку от человека, который стоит по правую руку от короля.

Бренд помедлил, потирая большими пальцами кончики остальных. Несомненно, ему нужно хвататься за такой шанс. У такого, как он, их не бывает слишком много. И все-таки что-то его удерживало.

— Вы весьма хитроумный человек, Отец Ярви, а я не славлюсь своим умом.

— Может и прославишься, если будешь его использовать. Но мне ты нужен за твою сильную руку и твое сильное сердце.

— Могу я задать вопрос?

— Задать можешь. Но убедись, что хочешь услышать ответ.

— Как давно вы планировали использовать Колючку в поединке с Гром-гил-Гормом?

Ярви немного прищурил свои бледные глаза.

— Министр должен иметь дело с вероятностями, со случайностями, с возможностями. Конкретно эта пришла мне на ум давно.

— Когда я пришел к вам в Зале Богов?

— Я говорил тебе, что хорошее отличается для каждого человека. Я рассматривал возможность того, что женщина, которая может управляться с мечом, может однажды каким-то образом бросить вызов Горму. Такой великий и знаменитый воин, как он, не сможет отказаться от вызова женщины. И все же он бы боялся ее. Больше, чем любого мужчину.

— Вы верите в пророчество?

— Я верю, что он в него верит.

— Поэтому вы поручили Скифр тренировать ее.

— Это одна из причин. Императрица Теофора любила редкие вещички, а еще любила смотреть, как проливается кровь, и я подумал, что сражающаяся девчонка с далекого севера может заинтересовать ее достаточно надолго, чтобы я мог с ней поговорить и преподнести свой дар. Смерть проводила Теофору через Последнюю Дверь прежде, чем мне выпал такой шанс. — Ярви вздохнул. — Хороший министр старается смотреть вперед, но будущее — это земля, укрытая туманом. События не всегда текут по каналам, которые выкапываешь для них.

— Как ваша сделка с Матерью Скаер.

— Еще одна надежда. Еще одна игра. — Отец Ярви откинулся на ствол дерева позади. — Мне был нужен союз с ванстерами, но Мать Исриун испортила эту идею. Зато она бросила вызов, а поединок лучше, чем битва. — Он говорил спокойно, холодно, словно говорил о фигурах на доске, а не о людях, которых знал.

Бренд почувствовал, что у него во рту сильно пересохло.

— А если бы Колючка умерла, что тогда?

— Тогда бы мы пели грустные песни над ее курганом, и веселые песни о ее великих подвигах. — Глаза Ярви были как у мясника, который смотрит на скотину, оценивая, какую выгоду от нее получит. — Но мы и ванстеры не тратили бы наши силы, сражаясь друг с другом. Королева Лаитлин и я распростерлись бы у ног Праматери Вексен и принесли бы золотые извинения. Король Утил бы выздоровел, свободный от бесчестья. И в свое время мы смогли бы вновь бросить игральные кости.

Что-то в словах Отца Ярви зацепило Бренда, как крючок в его голове, и не давало покоя.

— Мы все думали, что король Утил был у Последней Двери. Откуда вы знали, что он восстановится?

Ярви замер на миг с полуоткрытым ртом, потом осторожно закрыл его. Он посмотрел на дверь, откуда эхом доносился лязг ударов молота Рин, и снова на Бренда.

— Я думаю, ты более хитроумный человек, чем притворяешься.

У Бренда появилось ощущение, что он стоит на тонком льду, и трещины расходятся под его сапогами, но назад пути не было, только вперед.

— Если я буду стоять у вас за плечом, то должен знать правду.

— Я говорил тебе однажды, что правда, как и хорошее, для каждого своя. Моя правда в том, что король Утил — человек из железа. Железо сильное, и оно долго остается острым. Но железо может быть хрупким. А мы иногда должны сгибаться.

— Он никогда бы не заключил мир с ванстерами.