Полная история Белого движения

И правда, Деникин действительно отдавал предпочтение своему Добровольческому корпусу. Солдаты охраняли свои корабли и всходили на борт с оружием в руках. Они были готовы стрелять в казаков. Казаки действительно получили несколько кораблей, и на них погрузилось так много народу, что суда чуть не перевернулись. Не могло быть и речи о том, чтобы взять с собой лошадей или артиллерию; все это пришлось бросить.

26 марта Кутепов доложил Деникину, что больше не может защищать город и все, кто может его покинуть, должны сделать это незамедлительно. Деникин и его штаб взошли на борт одними из последних. Большевики вошли в город вечером. Корабли, которые все еще загружались, безрезультатно стреляли во врага. Красные захватили двадцать две тысячи солдат, большое количество лошадей, оружия и боеприпасов.

Эвакуация из Новороссийска в 1920 году

Решение Деникина об отставке созревало постепенно. В итоге он поступил так не только потому, что нахождение у власти причиняло ему огромную боль и разочарование, но и потому, что он со все увеличивающейся ясностью видел: поражения подрывают его авторитет, и держаться за власть — это лишь наносить вред делу, которому он надеялся служить. В письме жене, написанном еще во время пребывания в Новороссийске, он намекал, что недолго останется на своем посту и что с нетерпением ждет ухода в отставку как избавления.

Плохое управление эвакуацией стало еще одним ударом по его престижу. Командир Донской армии безнаказанно обвинил его в предательстве, а генерал Кутепов, его доверенный командующий его любимым Добровольческим корпусом, отправил ему непрошеный совет, порекомендовав Ставке не эвакуироваться раньше войск. Деникин в своих мемуарах вспоминает, что письмо Кутепова уязвило его больше, чем все другие оскорбления, которые он был вынужден снести. Если даже у Кутепова недоставало веры в него, он не хотел оставаться главнокомандующим.

По прибытии в Крым Деникин разместил свой штаб в Феодосии. Он обсудил военную ситуацию со старшим командным составом. Донские казаки смогли привести в Крым 10 000 человек. Под командованием Кутепова было 25 000 человек. Слащёв продолжал сражаться на Перекопе с 5000 человек. У белых было 100 орудий и 500 пулеметов. Тогда как Добровольческий корпус был относительно хорошо вооружен, донские казаки были вынуждены бросить почти все. К счастью для белых, большевики не предпринимали попыток преследовать их. Если бы красные командиры решили пересечь Керченский пролив, деморализованные и дезорганизованные белые не устояли бы. Большевики упустили хорошую возможность закончить Гражданскую войну.

Белые использовали ценное время для отдыха и реорганизации. 29 марта Деникин распустил Южнорусское правительство. Этот орган власти был создан как уступка казакам, и в радикально изменившихся условиях в нем не было необходимости. Это правительство было до такой крайности непопулярно среди офицеров, что Деникин боялся за безопасность его министров. Тем не менее, члены распущенного кабинета негодовали на этот поступок, который воспринимали как авторитарный. Чайковский, лишь незадолго до этого вернувшийся в Россию, спрашивал Деникина, зачем тот решил осуществить то, что было равносильно перевороту. Деникин слишком устал, чтобы спорить. Он просто сказал министрам: те не знают, что творится кругом. Деникин уполномочил Бернацкого сформировать небольшое деловое учреждение для помощи в решении неотложных проблем.

В тот же самый день Деникин значительно сократил размер своей Ставки, уволив 60 % штата. Главнокомандующий снял Романовского с поста начальника штаба. Деникин отклонял настойчивые требования об отставке Романовского не один месяц, считая, что нуждается в помощи того единственного человека, которому полностью доверяет и который разделяет его политические и военные взгляды. Но враждебность в отношении Романовского была столь велика, что во время пребывания в Новочерка сске его безопасность была под угрозой. В беспорядочные дни эвакуации было невозможно отдать эту должность кому-то другому. Теперь, при первой возможности, Деникин назначил новым начальником штаба генерала П. С. Махрова, бывшего генерал-квартирмейтера. Это назначение показывает, что Деникин уже наверняка решил, что надолго не останется на своем посту: хотя он и знал Махрова как компетентного и свободомыслящего офицера, тот не был особенно близок к нему.

Четырьмя днями позже, 2 апреля, Деникин принял решение. Он вручил Махрову приказ, на следующий день созывающий в Севастополе Военный совет, призванный назвать имя нового главнокомандующего. Махров пытался переубедить его, но тщетно. Деникин заметил: «Я болен физически и разбит морально; армия потеряла веру в вождя, я — в армию».