Полная история регги: от истоков до наших дней

Ее использовали в рекламе чемпионата Европы по футболу в 2000-м. Но это будет потом, а поначалу не обошлось без обид: «Мы пошли записываться к Принцу Бастеру, когда еще пели для Коксона. Додд относился к нам плохо, и мы думали, что у Бастера будет лучше. Но он угостил нас тем же: не заплатил и половины обещанного», – вздыхает Хибберт.

Ответом группы были дальнейшие поиски, и последние работы The Maytals в стиле ска писались с продюсером и басистом Байроном Ли.

История регги-музыки зачастую чрезмерно критична к Байрону Ли – отчасти потому, что бо́льшая часть его музыки была поверхностным материалом, предназначенным для ямайского среднего класса и зарубежных рынков. Многое также сказано о его китайском происхождении, но не стоит забывать, что мать Ли – черная ямайка из сельских районов Балаклавы и что сам он вырос в семье, активно культивировавшей музыкальные традиции африканских предков.

«Мои предки жили в самой глубинке, в горах, и предпочитали менто. То есть нет, не предпочитали – музыка менто была у них в крови. Они всегда принимали участие в карнавале джанкану и празднике освобождения рабов под названием “брукинс”. Я тоже впитал в себя все это. Я родился в Кристиане, в приходе Манчестер, ходил там в школу, а потом, когда мне было восемь или девять лет, мы переехали в город и стали жить на Третьей авеню в Мантан Вью Гарденс», – рассказывал Ли за несколько лет до своей кончины в 2008 году.

Про смешение кровей он говорит:

«Мой отец родом из Гонконга, а моя мать – африканка с Ямайки. Меня называют полукровкой, – что ж, так и есть. Многие китайцы, которые здесь живут, приехали достраивать Панамский канал, потому что китайцы умеют переносить малярию. Осев на Карибах, они смешались с местным населением. Мой отец учил китайских детей английскому. Он, конечно, слабовато знал английский, но его знаний хватало».

Ли научился играть на пианино в школе в Мандевилле, но временно оставил музыку, став членом национальной футбольной сборной. Впоследствии он самостоятельно научился играть на самодельном басу и в 1957-м создал группу The Dragonaires. По словам Ли, первый состав группы включал в себя гитариста Руперта Бента, трубача Фрэнка Андерсона, саксофониста Сэма Исмея, тромбониста Вернона «Малло» Мюллера и лидера группы джазового ветерана Грэнвилла Уильямса, орган. Бэнд начал записываться после их знакомства с Эдвардом Сиагой, к которому тогда пришел успех с записью Manny Oh.

«Мы не знали друг друга, но однажды Сиага услышал, как играл наш бэнд, и сказал: “А не хотите ли вы для нас сделать запись?”». Дебютом стала адаптация саксофонного шаффла Дока Бэгби Dumplins; не сказать, чтобы эта вещь выстрелила, но получила неплохой радиоэфир.

«После ухода Сиаги в политику мы устремились на Federal, где потом и делали музыку ска. Из Atlantic Records к нам пришел Ахмет Эртегюн, и мы сделали Oil In My Lamp, еще Sammy Dead Монти Морриса, записали The Blues Busters — я там играю на басу. Джимми Клифф, Stranger & Patsy, Принц Бастер, Милли Смолл, Кен Лазарус, Кейт Линн – все они работали с нами в первые годы эры ска».

Многие шипели в адрес Ли, что он не был в числе основателей ска, а просто поживился на популярности этой музыки, но Ли всегда признавал, что он никогда и не стоял у истоков ее создания. Он просто хорошо изучил ее на пару с Карлосом Малкольмом.

«Эдди Сиага был политиком, в чьем избирательном округе сосредоточился главный очаг музыки ска. В шестьдесят втором он послал нас в гетто изучать музыку, поскольку хотел быть министром культуры, который мог бы заявить: “Я дал вам музыку из бедных районов Кингстона, прославляющую наш суверенитет и независимость”. Мы-то сами ничего не знали о ска. Ска крутили саунд-системы, но живая музыка была только в гетто, и ее не признавали люди из благополучных районов, хотя могли себе позволить покупать ее и поддерживать. Ска тогда не передавало радио, потому что качество записей было очень плохое. Но Сиага захотел, и мы стали продюсировать эту музыку, предлагать ее среднему классу, который обычно говорил: «Это музыка для бедных, а с бедными мы не хотим иметь ничего общего». Но в итоге мы перепрыгнули через этот барьер. Мы сделали ска хороший промоушн. Говорить можно что угодно, но я не изобрел эту музыку – я ее нашел и принес людям».

«Я взял именно Байрона, потому что у него везде были связи и он никогда не испытывал проблем с общением. Я сказал ему: ты должен пойти туда и послушать. Он сходил, послушал, кое-что записал и принес ска в верхний город, но это не сработало потому, что люди верхнего города отличаются от людей нижнего города. И только когда музыка ска покинула Ямайку и переехала в Англию, став там “блю-битом”, вот тогда этот стиль стал популярным и здесь. Такой вот снобизм: после того как ска стал популярным в Лондоне, люди из верхнего города приняли его», – подтверждает Сиага.