Полночь

В смятении Элизабет ухватилась за лацкан пиджака господина Аньеля и лихорадочно пыталась придумать, чем бы заинтересовать его, чтобы он не торопился к ожидавшей его в столовой матери господина Эдма. Посмотрела на его длинные волосатые руки, вылезавшие из-под накрахмаленных манжет и висевшие неподвижно, затем перевела взгляд на сверкающие калоши.

— Ах да, вот что, — сказала она. — Почему вы и здесь ходите в калошах?

Волосатые руки соединились перед грудью.

— Чтобы не шуметь и не беспокоить господина Эдма, — протянул он.

— Всегда?

— Да, Элизабет.

Наступило молчание, как будто только что произнесенное имя сразу создало известную натянутость в отношениях между Элизабет и господином Аньелем. В том месте, где они теперь находились, коридор освещался единственной лампочкой, под которой они только что прошли, и в полутьме можно было видеть лишь кирпичный пол да грязно-белую стену, снизу закрашенную до середины коричневой краской. В узком проходе они почти касались друг друга. Девушка увидела на стене темные полосы от спичек, которыми чиркали, чтобы зажечь свет, и тут ей вдруг пришла в голову мысль, а не сумасшедший ли этот самый господин Аньель, и она решительно взялась за ручку двери.

— Спокойной ночи, — пробормотала она.

Господин Аньель сначала ничего не сказал, потом пробормотал какую-то фразу, которую Элизабет не пожелала дослушать — она открыла дверь и скрылась в своей комнате. Прижавшись ухом к дверной щели, она прислушалась, немного стыдясь того, что не пожала руку господину Аньелю, как он того просил. Тот пробормотал еще что-то, но приглушенные усами слова не проникали сквозь дверь. Элизабет поняла только, что он говорил о свете.

— Да, — сказала она наугад.

— …держать дверь запертой, — повторил господин Аньель.

Элизабет не ответила. Подождав несколько минут и не слыша более ни звука, она с бесконечными предосторожностями приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Никого. При слабом свете, проникавшем в этот закуток, она смогла разглядеть в глубине своей комнаты белое пятно — подушку и отворот простыни на кровати, — черный прямоугольник окна с задернутыми занавесками и зеркало, в котором отражалось нечто похожее на человеческую голову. С первого взгляда поняла, что у нее не хватит храбрости добраться до кровати и даже перешагнуть порог, чтобы поискать лампу или спички. Постояв некоторое время неподвижно, она шагнула обратно в коридор, быстро прошла мимо огромных ботинок с пуговицами, стоявших на страже у дверей господина Эдма, и на цыпочках побежала дальше, но, когда увидела на лестничной площадке птиц, распростерших крылья вдоль стены, остановилась, решимости у нее поубавилось. Оставаться здесь было невозможно. Тем более спуститься вниз. Тогда неизбежно предстояло самое ужасное — вернуться в свою комнату в закутке за поворотом полутемного коридора.