Полночь и магнолии

Он продолжал совершать вращательные движения пальцами одно за другим, одно за другим. Пичи закрыла глаза и сосредоточилась на чувствах. Нет, ей не было ни больно, ни неприятно. Напротив, с каждым разом она все больше и больше ощущала какое-то странное, ранее неизведанное чувство. Это чувство истомой растекалось по всему телу, обещая, что еще дальше будет кульминация. Чувство удовлетворения нарастало с каждой минутой.

— Не останавливайся, не останавливайся, поторопись…

Он начал ласкать ее еще быстрее. Его пальцы проникли глубоко вовнутрь нее.

Сенека почувствовал нарастание ее оргазма и очень медленно вынул свои пальцы из влагалища.

— А это, моя дорогая Принцесса, — прошептал он, — то, что называется прелестями любовной игры.

Она все еще лежала с закрытыми глазами и тяжело дышала.

— Пичи! О чем ты думаешь?

Она улыбнулась:

— О том… что ты сейчас делаешь, вот о чем я думаю, Сенека!

Он лежал на боку и продолжал ласкать ее.

— Это, действительно, замечательные чувства, Сенека.

— Я же тебе говорил!

Сдается мне, что нужно тебя слушаться почаще.

— Но ты же ведь не желаешь?

Она улыбнулась… Он ожидал, что она попросит его любить ее еще. Но она не попросила. А он не хотел брать ее силой, не хотел просто завладеть ею. Он желал, чтобы она сама отдалась ему! И он ждал терпеливо ждал того момента.

— Сенека! — прошептала она.

— Принцесса! — отозвался он.

— Спасибо! — сказала она.

— Добро пожаловать! — произнес он.

— Ну ты же мне так и не сказал, какое прозвище твоей наилучшей части подойдет — «Король Артур» или «Копьеносец»?

Сенека, улыбаясь, посмотрел на свою плоть. Она была все еще напряжена. Сенека готов был расхохотаться.

— Копьеносец! Предпочитаю прозвище «Копьеносец»! «Решительный Копьеносец»! — выдавил он из себя и расхохотался.

Пичи отозвалась тем же. Прошло довольно-таки много времени, прежде чем они успокоились. Наконец, Сенека тронул ее за щеку и сказал:

— Но я не забыл сцену с Тиблоком, Пичи! Ее прекрасное настроение улетучилось. «Ну зачем, зачем он в такую минуту, когда им вдвоем так хорошо, начинает эту „лекцию“?»

— Не делай так больше! — продолжал он. По правде сказать, в душе он удивлялся, как она так могла вести «словесные» бои и выигрывать их. Но он должен был, должен был ей сказать о ее недостойном поведении.

— Я надеюсь, что ты знаешь о том, что твое поведение сегодня утром было недостойным. Более того, я уверен, что ты никогда больше не будешь бегать по дворцу в простыне. Ты — моя, Пичи! Только моя! Я, слышишь, я могу созерцать тебя и никто иной. Когда Тиблок посмотрел на тебя… а хотел прикончить его мечом. Ты принадлежишь мне и только мне. И каждая частичка твоей души и тела — они мои! Ты поняла?

— Тебе не надо было его… ну, это… мечом… Он….

Сенека резко перебил ее:

— Ты — моя, Пичи! Ты принадлежишь мне и только мне! Я спрашиваю тебя. Ты все поняла?

Она молча кивнула головой.

— Очень хорошо. — сухо произнес он, выскочил из кровати и быстро оделся.

— Позови своих служанок, пусть они тебя оденут подобающим образом! — приказал он. — Встретимся в покоях королевы. У меня есть четыре подарка для тебя, хотя за твое поведение их и не следовало бы тебе вручать!

— Подарки? — сказала она и соскочила с кровати. — Что это…

— Оденься! И поторопись! — с этими словами он поспешил к себе в апартаменты. Спускаясь вниз по коридору, он вспоминал о тех мгновениях, что он только что провел с Пичи. И хотя она ему сама не отдалась, он продвинулся гораздо дальше. Впервые он хохотал сегодня от души. Так он не хохотал с тех пор, как был маленьким мальчиком. Он был на седьмом небе от счастья и чувствовал себя так же хорошо, как после любовной игры.

— Она угрожала тебе, Тиблок? Она хотела превратить тебя в прачку?! — спросил король и расхохотался.

Его огромное, массивное тело сотрясало кровать.

Тиблок обиженно засопел:

— Надо полагать. Ваше Королевское Высочество, что Вы одобряете поведение этой сумасбродной принцессы?

Скорчившись вновь от боли, король отрицательно покачал головой.

— Она, конечно, как была дикаркой с гор, так и осталась ею. Хотя, видел Бог, Сенека и скрепил с ней союз на брачном ложе… Ты говоришь, деревенщина была обернута простыней и носилась по замку? — спросил король.

— Да, Ваше Величество, — ответил Тиблок.

— Это доказывает, конечно, что она провела ночь с Сенекой. Но ее поведение сегодня утром является доказательством того, что ему не удается исправить ее манеры. Этот отвратительный сорванец будет скоро выдворен из Авентины!

Он немного задумался, а затем продолжил:

— Я узнал, что Каллиста Ингер отъехала в Париж. Конечно же, она не ожидала такого поворота дел. Она очень расстроена, и сердце ее разбито. Но если я дам ей знать, что принцессы больше нет во дворце и что я желаю ее брака с Сенекой, она непременно вернется, — сказал король.

— Я… Я совершенно сбит с толку. Ваше Величество… Я ничего не понимаю! — воскликнул Тиблок.

Король рассказал Тиблоку об условиях их сделки с Сенекой.

— А теперь, ты видишь, Тиблок, нам надо хорошенько все продумать и действовать. Ты согласен?