Полночь и магнолии

Тиблок был умен, и ему не составило большого труда сообразить, что задумал старый король.

— Не беспокойтесь. Ваше Величество! Мы предоставим этой деревенщине все возможности «проявить себя»! Я уверен, что никто не поможет ей овладеть искусством поведения, даже тетушка Виридис, — сказал Тиблок.

— Виридис? — переспросил король. — Что она собирается с нею сделать?

— Обучать принцессу манерам поведения, — ответил Тиблок. — Ее пригласил сам Принц. Я думаю, что она прибудет завтра, сэр.

Король Зейн не придал данной информации никакого значения.

Виридис Элдсон была известна в дворянских кругах как Покровительница Этикета… Этот титул ей дали сами дворяне за манеры поведения, и неспроста. Хотя Виридис была дальней родственницей королевской семьи, король Зейн ненавидел ее, но всегда приглашал. Он не мог отказать ей в посещении дворца. Ее любили все дворяне Авентины, весь высший свет. И если он ей откажет в приеме, то потеряет свою репутацию порядочного человека.

— Сенека не должен выиграть спор, Тиблок! Ты должен сделать все возможное, чтобы у этой сумасбродки ничего не получилось с Виридис. Ты меня понял? — спросил король.

— Сделаю все, как Вы прикажете. Ваше Королевское Высочество! — ответил Тиблок.

Король Зейн старался сохранять спокойствие.

— Ты очень хороший слуга, Тиблок. Двадцать один год ты служил мне верой и правдой.

Тиблок поклонился королю.

— Нет ничего такого, чтобы я не смог выполнить, Ваше Королевское Величество. Ничего невозможного нет!

И он пояснил королю, что можно сделать по этому поводу.

Когда Пичи с белкой на плече вошла в покои королевы, то она нигде не обнаружила Сенеки. Но зато в комнате она увидела штук пятьсот фарфоровых безделушек. Она сразу же поняла, что Сенека хотел ей подарить именно эти безделушки. Он ведь внимательно выслушал ее рассказ о мраморной статуэтке. Она увидала статуэтку девушки-пастушки и залюбовалась ею, а затем взяла ее в руки в стала рассматривать юбку с цветами.

— Если ты находишь эту статуэтку занимательной, то ты можешь взять ее из закрытого кабинета, — услышала она знакомый голос Сенеки. Пичи обернулась. Оказывается, в углу в кресле сидел ее муж. Она поняла, что он давно поджидал ее в этой комнате. Только вот она его не заметила.

— Это такая красивая статуэтка, что я раньше нигде такой не видела, Сенека!

— Пойдем со мной, — сказал Сенека, направляясь к двери. — Ты потом рассмотришь как следует статуэтку. Я ведь тебе пообещал три сюрприза, — сказал он. Вдруг он заметил на полу белку и спросил:

— Послушай! А что это у нее на голове? Пичи захихикала.

— Это — ее корона! Я рассудила так: если я — королевская принцесса, то пусть она будет королевской белкой. Вот я и сделала ей корону из кусочка голубого бархата, что я подстилала барашку Тивона, и кусочка свадебного платья.

В короне блистал маленький бриллиант. Корона была привязана за обе щеки золотым шнурком.

— Не правда ли, белка выглядит очень симпатичной, Сенека?

Сенека отрицательно покачал головой. Он никогда в жизни не видел ничего более абсурдного. Он молча встал и вывел ее из комнаты. Они вышли из дворца, прошли через королевские сады и подошли к конюшне. По пути он обратил внимание на ее одежду.

— Ты опять оделась не по случаю. Посмотри на себя — ведь на тебе бальное платье фиолетового цвета. Сейчас не ночь, да и бала не намечается, — заметил он. И нет надобности носить столько драгоценностей сразу.

В его голосе она не услышала ни злости, ни возмущения.

— Я знаю, что это — бальное платье, — сказала она. — Кэтти сказала мне об этом. Но я… Оно такое хорошее. Это бальное платье… А вообще, моя матушка любила выращивать петунии фиолетового цвета. Это ее любимый цвет и мой тоже. Вот почему я выбрала это платье…

Она потрогала свои драгоценности, которые украшали ее грудь, уши, запястья, пальцы, а также пробежала пальцами по бриллиантам на своей короне.

— И я хочу носить свои драгоценности тоже. Я не могу даже мысли допустить о том, чтобы иметь так много драгоценностей и не носить их.

Сенека ничего не ответил, и Пичи подумала, что он рассердился на нее.

— Сенека! Я не буду очень долго носить эти украшения, — попыталась она объяснить ему. — Я ничего не хочу сказать в оправдание… Но… Послушай, Сенека, я никогда в жизни так долго не спала, как этим утром. И когда я проснулась сегодня утром, у меня сильно разболелась шея, — сказала она.

Сенека понял, к чему она клонит. Он остановился и нахмурился.

— Пичи, я могу согласиться с тем, что ты одеваешь на себя, но я никогда не поверю в то, что ты умираешь…

— Но, Сенека…

— Ты уснула сегодня ночью. Ты долго спала потому что устала. А что касается твоей больной шеи, то это само собой разумеется: ведь ты спала всю ночь в короне. Я же наблюдал за тобой, у каждого разболится не только шея, если он проведет ночь подобным образом. Все! Прекратили разговоры о твоих симптомах и о твоей смерти. Поняла?