Полночь мира (=Пепел Сколена)

  Для начала Моррест заточил нож - обмакнул его в воду и долго скрежетал по ближайшему булыжнику. Пощупал лезвие: то, что надо, по неосторожности может отхватить пальцы. А теперь зачерпнуть полной пригоршней ил - неважную замену крему для бритья. И постараться не перерезать себе горло - говорят, такое нет-нет, да и случается. Почему-то такая смерть казалась Морресту особенно идиотской. М-да, бриться ножом вместо электробритвы, намазывая лицо озерным илом и вместо зеркала смотрясь в воду озера. Видела бы это филолог Ниночка...

  Получилось на удивление пристойно. Хотя, наверное, даже в столице сейчас бреются далеко не все. И точно не тратят время жители окраинных трущоб. Почему-то казалось, что в никогда не виденном городе они должны быть.

  - Ну вот, хоть на человека стал похож, - буркнул Моррест, смывая ил. - Тоже на бомжа, но побритого.

  Весь вечер он потратил на приведение в порядок одежды и обуви. Для начала сбросил пропотевшие, подмоченные дождем, вонючие тряпки. Зашел в спокойную воду лесного озерца. По земному счету, была как раз середина июля, солнце жарило в полную силу. Не хуже, чем до Великой Ночи. Вода оказалась теплой, вполне пригодной для купания. Забредя по пояс, Моррест лег на воду, оттолкнулся от вязкого заиленного дна и поплыл. Это было не просто хорошо, впечатление было такое, будто заново родился. В этом мире лучше бывало лишь в минуты близости с Олтаной... которые не повторятся уже никогда.

  Моррест размашисто греб, нарезая круги по гладкой поверхности озерца, плескал, фыркал, как большой довольный зверь. Теперь все, что осталось в Российской Федерации, и даже собственное, пропечатанное в паспорте имя вспоминалось с трудом. Там был сон, притом скучный и однообразный: работа, пивко по вечерам, телик, подружки на неделю, а тут - действительность. Местами прекрасная, местами страшная. Но яркая и непредсказуемая.

  Прохладная вода обволакивала вспотевшее на солнце тело, гнала прочь усталость. Моррест нехотя подгреб к берегу, с сомнением оглядел свои шмотки. И в этом появляться в столице великой державы? Пусть уже и не совсем великой... Чтобы подштопать дыры, нет ни иголки, ни ниток, а вот постирать необходимо. А то ведь воняют по-страшному, в приличном месте не покажешься, и наверняка зараза на них осталась. Не хотелось бы работать бактериологической бомбой, да еще на Амори. Лучше бы вообще спалить, но в чем тогда щеголять в городе? Выменять, что ли, что-то пристойное на кольчугу? Но Моррест не был уверен, что в итоге не предстанет перед трибуналом за дезертирство. Оружием тут никого не удивишь, а вот кольчуги есть только у военных.

  Сначала надо присматриваться к местным. И не обращаться абы к кому.

  Как постирать одежду без горячей воды и мыла, не говоря уж о стиральном порошке и супер-машине марки "Бош"? Мудреный вопрос. Но Моррест временами смотрел индийские фильмы, и недаром. Конечно, деловой костюм после такой стирки станет половой тряпкой, но его рванине уже ничего не страшно. Моррест свернул рубаху, намочил в воде и принялся что есть сил лупить о прибрежный валун. Потом так же безжалостно поступил со штанами, с остатками простыни, которые использовал в качестве портянок. Развесил на ветках кустов, подставил голое тело летнему солнцу. Тут, конечно, не Шарм эль-Шейх и даже не Сочи. Подобных пейзажей более чем достаточно и в Подмосковье, местами - в полукилометре от Кольца.

  И все-таки сегодня было как-то особенно жарко. Моррест дождался, пока солнце хоть немного просушило одежду. Портянки стоило бы еще посушить, да и с башмаками надо что-то придумать. Но с тем, что было, не сравнить. А идти можно и босиком, благо, тут ни битого стекла, ни тлеющих окурков.

  Выбирать дорогу стало труднее. Тропки, а то и дороги, попадались все чаще. Начали встречаться и путники. Несколько крестьян, купец - не верхом даже, а в повозке. Сидевший на облучке мальчишка был или слугой, или просто рабом: купец не стал бы сам править парой лошадей, тем более не оделся бы в такую же, как у Морреста, неприглядную рванину, не стал бы разгуливать босиком, да и возраст был не подходящий. Впрочем, заметил Моррест, босых попадалось куда больше, чем обутых. Все правильно: как раньше, пока не прижилось словечко "бомж", называли бездомных бродяг? "Босяки". Как ни крути, а обувь - первый признак социального статуса. Какая-нибудь ездовая тварь - второй, более крутой. Впрочем, у самого Морреста имелось оружие, а оно во все времена возвышало над толпой. "То же мне, белокурая бестия" - тут же осадил себя Моррест. В этом мире, если не повезло родиться хотя бы рыцарем, лишние понты могут стоить жизни.