Полночь в саду добра и зла

– Я надеюсь, мы больше не будем летать? – спросила она.

– Нет, эта штука работает только в одном направлении. Машина, взревев, сорвалась со стоянки, взметнув за собой тучу пыли и гравия.

– Ты, как мне показалось, немного ревновал? – заговорила Коринна.

– Не-а, ни капельки.

– Тебе не показалось, что они меня «клеят»?

– Нет, это ведь была всего-навсего пара молокососов.

Коринна промолчала. Мысленно она сравнила Дэнни со своими друзьями. Эти двое красивее и лучше образованны; их семьи имели деньги, а будущее молодых людей обеспечено. Видимо, таким, как они, будет муж Коринны, как бы его ни звали. Но… оба они вместе взятые не имели и малой доли сексапильности Дэнни. Она снова скользнула глазами, как он одной рукой небрежно держит руль, а другую положил на бедро; на конфедератский флаг, вытатуированный на руке; на плоский сильный живот. Почувствовав на себе ее взгляд, Дэнни посмотрел на девушку и улыбнулся.

– Знаешь, – тихо произнес он, – сейчас, по дороге в город мы заскочим в самое красивое место в Саванне. Там хорошо покурить травку. Это мое самое любимое в мире место.

Дэнни свернул с Виктори-драйв и по извилистой дороге подъехал к воротам кладбища «Бонавентура». Лучи послеполуденного солнца, просеянные сквозь кружева ветвей, отбрасывали на аллеи некрополя длинные тени. Покуривая марихуану, молодые люди медленно шли по дубовой аллее.

– Как во сне, правда? – спросила Коринна.

– Да, – согласился Дэнни.

– О чем ты думаешь, когда приходишь сюда? – поинтересовалась девушка.

– О том, как буду умирать, – ответил он.

Она рассмеялась.

– А еще о чем?

– О том, как буду мертвым.

– Какой ужас, – поежилась Коринна. – Нет, я серьезно спрашиваю.

– Я и говорю серьезно. Я думаю о том, как буду умирать и как умру. А что ты думаешь?

– Я думаю о том, какое это мирное место. О том, какое это чудесное место, куда можно прийти и отвлечься от суеты, расслабиться и наслаждаться блаженной тишиной. Но я никогда не думаю о мертвых, просто мне кажется очень правильным, что сменяются поколения и члены семей соединяются здесь в общем вечном упокоении. Они снова вместе и навсегда. Я думаю о вечном течении жизни, но ни в коем случае не о смерти. Никогда не думаю о том, как буду умирать.

– А я вот думаю, – упрямо проговорил Дэнни. – Я даже думаю, в какой могиле меня похоронят. Посмотри – вот большие могильные камни – под ними лежат богатые люди. А видишь вон те, маленькие? Эти памятники принадлежат людям бедным. Если я умру и «Мерсер-хауз», то меня положат под большим камнем.

– Какие страшные вещи ты говоришь.

– Джим Уильямс богат, – продолжал Дэнни, – он купит мне большой могильный камень.

В его словах не было ни шутки, ни бахвальства – он просто говорил то, что думал.

– Но ты же не собираешься скоро умирать, правда?

– А почему нет? Мне же совсем не для чего жить.

– Каждому человеку есть для чего жить, – возразила Коринна.

– Да, если он не такой трахнутый, как я. Коринна присела на поросшее мхом подножие высокого обелиска, взяла Дэнни за руку и притянула к себе Он сел рядом с подругой.

– У всех у нас есть проблемы, – заговорила она, – но мы не шатаемся среди людей, выводя их из равновесия нытьем о смерти.

– Я – другое дело, – возразил Дэнни. – Я оказался на улице в пятнадцать лет, школу бросил в восьмом классе. Мои родственники меня ненавидят, моя подруга Бонни отказалась выйти за меня замуж, потому что я нигде не работаю постоянно.

– И ты считаешь, что поэтому тебе надо умереть, да? Дэнни опустил голову, тупо глядя на носки своих ботинок и пожал плечами. – Может быть, и так.

– Хорошо, тогда давай посмотрим с другой стороны. Если бы, к примеру, ты умер прошлой ночью, то не встретил бы сегодня меня. Правильно? И мы с тобой не трахались бы на кровати с четырьмя столбами. Разве ради этого не стоило прожить еще один день?

Дэнни глубоко затянулся и протянул самокрутку Коринне. Он сидел, повернувшись к девушке той стороной, на которой был вытатуирован флаг Конфедерации.

Дэнни прижался к Коринне и издал низкий рык.

– Ну, так стоило или нет? – упрямо допытывалась она. – Да, ради этого стоило жить, – признал он, – но только если это никогда не кончается.