Полночная чума

Поскольку никакая дверь больше не перегораживала ему путь, Кирн поднялся на ватных ногах и вышел на улицу. В сером предутреннем свете он увидел Пфаффа — толстый унтершарфюрер лежал на спине, раскинув руки. Кирн подошел ближе. Тушу эсэсовца пригвоздило к мостовой длинной деревянной щепкой, которая теперь торчала из него словно копье, а по булыжникам, смешиваясь с дождевой водой, бежал ручеек крови. Тем не менее Пфафф дышал, и деревянное копье подрагивало в такт его дыханию. Не обращая внимания на дождь, хлеставший его по голому затылку, Кирн наклонился, чтобы что-то сказать, но глаза Пфаффа были закрыты. Жаль. Тогда он положил руку на торчащий конец щепки, собираясь на него надавить.

Пфафф на мгновение приоткрыл веки. Изо рта у него сочилась кровь. Нет, пусть он лучше умрет сам, подумал Кирн и, наклонившись почти вплотную к умирающему, так, чтобы тот его услышал, сказал ему прямо в ухо:

— Зря ты позволил Адлеру убить мальчишку. Мы должны были его остановить. Ты и я.

Но, похоже, Пфафф его не понял. Кирн больше ничего не стал говорить.

Вместо этого он посмотрел налево, где не было завалов и можно было пройти. Справа высилась гора обломков — это на мостовую обрушилась часть церковной колокольни и теперь перегораживала путь к гавани и командному посту гауптмана Грау. Над обломками вились облака пыли и дыма — метки мест, где упали бомбы. Интересно, подумал Кирн, будет ли видна за этими облаками, когда они развеются, пристань. На другой стороне площади из-под горы обломков на месте бывших лавок на четвереньках — вернее, на том, что осталось от его конечностей, — выполз какой-то человек и рухнул лицом вниз. Кажется, там располагалась булочная, припомнил Бринк. Теперь же это место зияло пустотой — если не считать обломков и тела этого жирного мерзавца. Кирн снова посмотрел на Пфаффа. «Стрела» в его теле продолжала подрагивать, причем гораздо чаще, потому что жить ему самому оставались считаные минуты.

Полицейская управа тоже исчезла, превратившись в груду камня и кирпича, из которой торчали деревянные балки. А в десятке метров от того места, где когда-то высилось здание, по улице медленно двигался эсэсовец.

Кирн ощутил на темени дождевые капли — и куда только подевалась его шляпа? — и попытался принять решение. Свернуть ли ему налево и броситься со всех ног в Шеф-дю-Пон, чтобы в одиночку уничтожить выпестованную Волленштейном заразу? Или же лучше направо, чтобы сообщить Грау о готовящемся вторжении?

Наверно, сделать выбор ему помогли призраки его бывших товарищей, это они подсказали, куда ему надо. Впрочем, кто знает? Но в итоге Кирн не пошел ни направо, ни налево. Он повернул назад и зашагал к развалинам церкви в надежде отыскать Бринка.

Бринк проснулся, ощущая себя глубоким стариком, полуглухим и туго соображающим, не понимающим, где находится. Он протянул руку к алтарю, пытаясь нащупать опору, но сил подняться не было. Он был вынужден повторить попытку спустя пару минут и кое-как сумел подняться на ноги. На какой-то миг в глазах потемнело, однако он обеими руками ухватился за массивный деревянный стол и подождал, когда головокружение пройдет.

Бомба обрушила стены, колонны, черепицу крыши, балки перекрытия, и теперь все это бесформенной грудой заполнило пространство между входом и третьим рядом скамей. Воронки не было, зато в углу рядом со стеной плясали язычки пламени. Позади груды обломков в зияющем проломе виднелась улица.

Шум в ушах постепенно стих, сменившись воплями, всхлипами, стонами и странным скрежетом наползающих друг на друга камней. А потом этот гул прорезал один-единственный протяжный крик. Бринк оторвал взгляд от руин и обернулся. Аликс лежала лицом вниз рядом с алтарем. Бринку она показалась серым одеялом, расстеленным на каменном полу. Она с головы до ног была припудрена серой пылью, и Бринку невольно вспомнились посыпанные дустом евреи в морге больницы Сент-Ричардс.

Он склонился над ней, страшась обнаружить бездыханное тело, но когда дотронулся до ее плеча, Аликс негромко простонала.

Он осторожно ее перевернул и помог принять сидячее положение, а затем, подхватив под мышки, оторвал от пола. Она вновь издала стон, сдавленный, но протяжный. Бринк передвинул ее руки себе за плечи и, пригнувшись, стащил ее с алтарных ступенек. У самой нижней, глядя остекленевшими глазами в зияющий пролом, лежал мертвый кюре.

Бринк поискал глазами Кирна там, куда тот уполз в поисках укрытия, однако увидел лишь перевернутые скамьи. Затем он помог Аликс преодолеть груды обломков и видневшиеся из-под них человеческие тела и перешагнуть через тех немногих, что остались живы. С трудом понимая, что происходит, они сидели, как каменные изваяния. Один рыбак, тот самый, к чьей голове он недавно приставил револьвер, разговаривал с собственной раздавленной в кровавое месиво ногой.