Полночная чума

— Поди спроси у гауптмана Грау. Он тут самый главный. Это вон там, дальше по улице, — и Волленштейн указал в сторону гавани. — Скажи ему, что я все уладил, но мне нужен транспорт. Все что угодно, лишь бы с мотором. Я вернусь чуть позже сегодня. А за доставленные неудобства обещаю ему двадцать литров бензина.

Ниммих посмотрел на него, и Волленштейн заметил, что к парню вернулся нервный тик.

— Я все расскажу тебе, когда будем ехать обратно, — успокоил он его и снова посмотрел на часы. Еще одна минута.

Но у Ниммиха вновь нашлись вопросы.

— А как с ними? — он мотнул головой в сторону жандармерии.

— С ними остался Кляйн, — ответил Волленштейн и указал на эсэсовца под дождем. — Отправь двоих охранять церковь. Я оставлю для Пфаффа приказы. А пока давай, найди мне четыре колеса, да поживее.

Ниммих не сразу кинулся выполнять его поручение. Он постоял с полминуты, затем кивнул и, втянув голову в плечи, выскочил на дождь.

Волленштейн нащупал блокнот, извлек его из внутреннего кармана и, вытащив спрятанный между страниц карандаш, написал жирными печатными буквами несколько слов.

«Полицейский и врач требуют особого обращения».

Он еще на пару секунд задержал карандаш над листом бумаги. Может, добавить что-то еще? Он посмотрел на часы. Прошло еще три минуты. Нет, без Пфаффа ему никак не обойтись. Он нужен ему сейчас, особенно на ферме. Он и его толстая обманчиво-добродушная физиономия, за которой скрывалась звериная жестокость.

«Перевези фр. из жандармерии на ферму. Смотри за Адлером. Никаких звонков»

— набросал он на бумаге и, поставив подпись, вырвал лист из блокнота, сложил его и крикнул Кляйну, подзывая его к себе. Парень прибежал на его зов лишь со второго раза.

— Отдай это унтершарфюреру Пфаффу, когда он вернется. Вернее, как только он вернется.

Парень кивнул.

На улице послышался рокот мотора, и из-за угла показался грязный «кюбельваген». С обеих сторон у него не было окон, а верх брезента прорван почти по всей длине. Ниммих остановил колымагу в нескольких метрах от Волленштейна. Да, придется помокнуть, подумал тот, обойдя тупой нос автомобильчика, и сел в кабину. Ниммих завел мотор, и «кюбельваген» затрясся по булыжной мостовой. Волленштейн сжал зубы, чтобы те не клацали на каждом ухабе.

Он в очередной раз посмотрел на часы. Десять минут четвертого. Минуты бежали столь же быстро, как дергался глаз у Ниммиха.

Бринка разбудил раскат грома. От неожиданности он дернул головой и больно ударился об алтарь, рядом с которым сидел. Сквозь узкие стрельчатые окна внутрь сочился сероватый цвет. Бринк посмотрел на часы. Половина одиннадцатого.

Боже, он проспал несколько часов!

Он встал и положил руку на мраморный верх алтаря. Накануне церковь показалась ему убежищем от всех невзгод. Сегодня это была точно такая же тюрьма, как и Портон-Даун. Он приехал на работу туда, уверенный в своей правоте, довольный тем, что и он тоже причастен к тому, что там происходит. Увы, груды мертвых овец, павших жертвой bacillus anthracis, стали причиной таких кошмаров, от которых не спасала даже изрядная порция алкоголя на ночь. И он умолял Чайлдесса отпустить его. И, несмотря на всю его любовь к Кейт, работа стала для него такой же тюрьмой, как и сибирская язва, потому что все сводилось к одному и тому же. Он попытался объяснить это Кейт, но она так и не поняла его. А потом она стала жертвой тех заблуждений, которые они, словно тюремную стену, возвели вокруг себя.

Здесь, в церкви, Бринк понял это со всей отчетливостью. Большая часть горожан спала, свесив головы на грудь и вытянувшись во весь рост на скамьях. Бодрствовали считаные единицы, те, кто сидел на средних рядах. Они негромко разговаривали между собой и курили, передавая друг другу сигарету. Никто из них не был застрахован от болезни, пусть даже явно больных отсюда увели. Возбудитель чумы мог сидеть в любом из них — может, даже в нем самом или в Аликс, — и пройдет не один день, прежде чем появятся первые симптомы. И тогда зараза снова пойдет гулять на свободе, и тогда отсюда увезут очередной грузовик мертвых тел, а за ним еще один. И так, пока в живых не останется никого.

О чем думали они, он сам и Пол Чайлдесс, Кэтрин Муди и другие сотрудники лаборатории в Портон-Дауне? Стоит позволить возбудителям размножиться, как их больше не удержать в чашке Петри. О последствиях никто толком не думал. И вот теперь…

Дождь с удвоенной силой застучал по оконным стеклам и крыше. Вдалеке вновь послышался раскат грома и завывания ветра. Может, погода сыграет ему на руку? Потому что неуклюжие корабли, которые он видел в Портсмуте, никогда не выйдут в море в непогоду. Бринк посмотрел на часы. Время практически истекло.