Полночная чума

— Was ist mit denen passiert, denen du die Medikamente in der Kirche gegeben hast?[40] — спросил Бринк у Волленштейна.

— Всех, кто был в полицейском участке, нет в живых. Английские бомбы сравняли его с землей, — ответил тот по-немецки, после чего покачал головой и пожал плечами. — Мертвы, все до единого. Alle tot.

Аликс отошла назад.

Пристрели его, сказал Бринк самому себе. Второй шанс, вот как это называл Чайлдесс. И даже если он имел в виду нечто другое, как разница? Стреляй, потому что самолет улетел, потому что Кирн бормотал о том, как он мерз под Москвой, потому что Аликс унесет в могилу чума, как, впрочем, и его самого.

— Вы вор. Вот кто вы такой, — произнес Волленштейн и в очередной раз тряхнул чемоданчиком. — Вы явились сюда затем, чтобы украсть у меня плоды моего труда, хотя не имеете на это никакого права.

Pasteurella pestis найдет себе в Англии тысячи жертв, если не десятки тысяч, и без полученного Волленштейном антибиотика все эти люди будут обречены. Разумеется, Чайлдесс нанесет ответный удар спорами сибирской язвы, сея новую смерть. Даже если он этого не сделает, сколько еще людей унесут в могилу туберкулез, чума или другие инфекционные заболевания, прежде чем Фрэнк Бринк наконец получит свой антибиотик, не уступающий по эффективности тому, что сейчас находится в чемоданчике Волленштейна?

А если не получит? Ни он сам, ни кто-то другой? Как тогда быть?

— Отдайте мне ваш чемоданчик, — приказал он немцу, нацелив на него автомат.

— Доктор, опустите свою чертову пушку, — в свою очередь приказал ему Уикенс.

Бринк уже приготовился нажать на спусковой крючок. Пусть этот мерзавец катится ко всем чертям за то, что натворил.

— Я единственный, кто может помочь этим людям, — четко произнес Волленштейн.

Бринк погладил пальцем спусковой крючок.

— Сеять зло, как и они, — сказал тогда Чайлдесс. Нет, это не о нем. Как он ни старался сеять зло, это плохо у него получалось.

— Доктор, опустите автомат!

Выбор за него сделали мертвые лица в кузове грузовика во дворе чичестерской больницы и живые под сводами церкви. Имелся лишь единственный способ не допустить того, чтобы к ним прибавились новые: это сохранить Волленштейну жизнь. Черт.

— Забирайте его, — бросил он Уикенсу и опустил ствол. Но не успел он это сделать, как из-за его плеча вновь появилась Аликс.

— Я знаю, что значит это слово, tot, — заявила она. — Оно означает «мертвый».

Внезапно в руках у нее возник пистолет.

— Аликс, не смей! — выкрикнул Уикенс, но пистолет уже выплюнул дым и свинец. Грохот был оглушительный, как будто по металлическому листу проехал камнепад. Первые пули попали в чемоданчик, затем в его хозяина, и Волленштейн повалился на землю, словно боксер в нокдауне.

— С дьяволами не ведут разговоров, — тихо сказала Аликс. — От разговоров никогда не бывает толка.

Бринк опустился на колени рядом с Волленштейном. Впрочем, он не стал расстегивать на нем пальто, чтобы взглянуть на раны. Вместо этого он начал возиться с замками черного чемоданчика и, как только тот распахнулся, тотчас же запустил туда руки. Его пальцы ощутили холодное прикосновение стекла. Он осторожно ощупал содержимое. Отодвинул в сторону влажный картон папок, толстый набрякший от воды блокнот, острые, как бритва, осколки флаконов, в надежде обнаружить хотя бы один целый. По идее он должен был оказывать раненому помощь, а не рыться в его вещах. Каждое мгновение, пока его пальцы исследовали внутренности чемоданчика, отдаляло надежду на спасение Волленштейна. Но Бринка это не остановило. Нужно срочно сделать укол Аликс, теперь это самое главное.

Он вытащил шприц, затем карандаш, потому что на ощупь тот тоже был как шприц, и положил их на траву рядом с коленом. Рука тем временем вновь скользнула во внутренности чемоданчика — точно так же, как когда-то в рюкзак в Дакаре. Пальцы методично исследовали содержимое саквояжа, но все, что могли нащупать, это битое стекло. От нервного напряжения свело живот. Осознание того, что внутри ни единого целого флакона, отзывалось в душе мучительной болью, а значит, Аликс умрет от легочной чумы, а вслед за ней, возможно, и он сам. Он уже совсем отчаялся, когда пальцы его нащупали целый флакон. Бринк вытащил его наружу и поднеся к лунному свету, даже на всякий случай встряхнул, чтобы убедиться, что он не пуст.

— Он все еще жив, — подал голос Уикенс, стоявший рядом с головой Волленштейна. Бринку также были слышны булькающие звуки, доносившиеся из груди эсэсовца.

— Эй, залатай его. Если не сумел спасти Сэма, то спаси хотя бы этого! Или хотя бы помоги мне, — потребовал англичанин.

Бринк ощупал каждый квадратный дюйм чемоданчика, но больше так ничего и не нашел.

— Это куда важнее, — ответил он, захлопывая чемоданчик. Единственный целый флакон, шприц и карандаш он положил в карман пальто.

— Сдался тебе этот чемодан! Сделай хоть что-нибудь! — разозлился Уикенс.