Полночная любовница

– Оденься. А то ты станешь красной как рак. Мы найдем какую-нибудь тень.

Она натянула платье и босиком пошла за ним по полю к небольшой ивовой рощице. Он снова расстелил одеяло и потянул ее к земле.

Лоретта сложила руки на коленях так, словно хотела сжать их покрепче.

– Что стряслось, Кон?

– Ты знаешь, зачем я ездил в Лондон весной?

Она кивнула, озадаченная:

– Да, перед моей вечеринкой. – Она нервно заплела волосы в косу и подколола шпильками, которые были у нее в кармане.

Кон наблюдал, как она в мгновение ока превратилась из языческой богини в чопорную мисс.

– Мистер Берриман. Ты встречала его.

– Да, конечно. Друг твоего дяди.

– Ничей он не друг, – с отвращением бросил Кон. – Он скупил все мои долги. И дядины. Я работал как проклятый этим летом, но все оказалось впустую. Погода... – Кон криво улыбнулся. – Не стану утомлять тебя темой разговора, которая на устах у всех англичан. Мои люди не доживут до следующего года. Я должен что-то сделать. Что-то, чего делать не хочу.

– Ты женишься, – тихо проговорила она.

От удивления он не мог вымолвить ни слова. Он потянулся к ее рукам, но не мог достать до них.

– Господи, Лори! Ты же знаешь, что я люблю тебя. Я не смогу любить больше никого и никогда.

– Я знаю. У мистера Берримана есть дочь. Она должна стать твоей женой?

На лугу было тихо, как в склепе. Кон почувствовал, как язык прилип к нёбу, и невозможно стало вымолвить ни слова.

Лоретта вскочила:

– Не плачь. Все будет хорошо.

– Как? – горько спросил он.

– Я буду... я буду твоей любовницей! – выпалила она дрожащим голосом. – Между нами все останется так, как есть. Я не откажусь от тебя.

– Ох, Лори! – Он прижал ее к себе, чувствуя горячий стук сердца. – Я не могу так поступить с тобой. Не могу поступить так с мисс Берриман.

– Какая она? – прошептала Лоретта.

– Не знаю. Я не видел ее. Она – не ты. Ах, как бы я хотел... как бы хотел...

– Шш. Люби меня снова. На этот раз как следует. И он так и поступил, потому что ему хотелось любить ее всегда, до конца своих дней.

* * *

Лоретта сильно изменилась с того времени. Больше нет той беспечной семнадцатилетней девочки, которая отчаянно предлагала ему всю себя. Слишком поздно ему стало известно – только в прошлом году, – что она хранила сокровенную тайну, тайну, которую он узнал из довольно трогательного письма, написанного ему Марианной на смертном одре, и был потрясен.

Он был настолько потрясен и ошеломлен, что ему потребовалось целых два месяца, чтобы довести до совершенства план знакомства со своей дочерью. Важные и чопорные старые девы, руководящие школой Беатрикс, отнеслись к нему с вполне естественным подозрением, когда он явился с деньгами и конфетами. Они заставили его почувствовать себя извращенцем, пока он не признался, что является отцом Беатрикс. Когда же он поделился с ними своим планом завоевать мать девочки, они обе пришли в большой восторг от подобной романтической дерзости.

Кон начинал задаваться вопросом, не следовало ли ему просто ухаживать за Лореттой традиционным способом после того, как закончится год траура. Она решительно и непреклонно отвергла его, когда он вернулся, потрясенная его неуклюжей, неприятной поспешностью. После смерти Марианны не прошло положенного времени, и тогда он еще не знал о существовании Беатрикс.

А когда узнал и сломя голову примчался из Лондона, возмущенный и взбешенный тем, что она скрыла от него их дочь, все стало еще хуже. Те несколько раз, что их пути пересекались в Лоуэр-Коновер, отнюдь не способствовали обольщению. Лоретта была холодно вежливой, и едва ли он мог умыкнуть ее во время церковной службы. Теперь, с надвигающимися беспорядками в Греции, ему, похоже, придется умыкнуть ее в свое йоркширское имение.

Правда, имение – слишком громкое слово. Он видел его однажды, прошлой осенью. Время и дядя Райленд не были добры к нему. Каким-то образом эта собственность выпала из поля зрения Берриманов и была в шокирующем состоянии, хуже, чем Гайленд-Гроув в свои тяжелейшие времена. На полях ничего не росло, а скалы и дом облюбовали в качестве своего обиталища разные животные. Кон нанял управляющего и затеял ремонт, который продвигался, насколько он мог судить, черепашьими темпами. Вначале шел проливной дождь. Потом снег. Потом опять дождь. Кон спрашивал себя, не лучше ли ему было снять чей-нибудь дом для этого семейного воссоединения. Возможно, он поступал глупо, стремясь начать все заново на собственной земле, даже если условия там далеко не идеальные. О Гайленд-Гроув в данный момент не могло быть и речи. Лоретта могла туда вернуться только женой.