Полночная радуга

— Тут нечего много рассказывать. Я не знаю, как долго я находилась в чулане. Рядом не было никаких других зданий, поэтому никто не услышал моих криков. Эти двое просто оставили меня там, а сами перебрались в другое место, чтобы вести переговоры с моими родителями. Спустя некоторое время я решила, что они никогда не вернутся, я умру в этом темном чулане, и никто никогда не узнает, что со мной случилось.

— Ваш отец заплатил выкуп?

— Да. Но папа все же не глупый. Он знал, что у него нет надежды вернуть меня живой, просто доверившись похитителям, поэтому он связался с полицией. И очень хорошо сделал. Когда похитители возвратились за мной, я подслушала, как они обсуждали свои планы. Они просто собирались убить меня и выбросить где-нибудь мое тело, потому что я их видела и могла опознать. — Она наклонила голову, внимательно разглядывая землю, как будто это как-то могло отделить ее от того, что она рассказывала ему. — Но полицейские снайперы уже окружили дом. Когда эти двое мужчин поняли, что пойманы в ловушку, они решили использовать меня как заложницу. Один из них схватил мою руку и, приставив пистолет к моей голове, вынудил идти перед ними, когда они оставили дом. Они собирались взять меня с собой, чтобы, оказавшись в безопасности, убить меня.

Джейн пожала плечами, затем глубоко вздохнула:

— Я не планировала этого, клянусь. Я не помню, то ли я споткнулась, то ли просто на мгновение потеряла сознание. Так или иначе, я упала, и державшему меня мужчине пришлось выпустить меня, чтобы не потерять равновесие. В течение секунды пистолет не был направлен на меня, и полицейские выстрелили. Они убили обоих мужчин. Тому… тому, кто держал меня, пули попали в грудь и в голову, и он упал на меня. Я была вся забрызгана его кровью, она была на моем лице, моих волосах… — ее голос затих.

На мгновение что-то проступило на ее лице — абсолютный страх и отвращение, которые она испытала, когда была ребенком. Он видел, что как и тогда, когда он спас ее от змеи, она пытается взять себя в руки. Он наблюдал, как она изгоняет страх, заставляя тени уйти. Ее лицо приобрело обычное выражение, и в глазах даже мелькали веселые искры, когда она повернулась, чтобы посмотреть на него.

— Хорошо, теперь — ваша очередь. Расскажите мне о чем-нибудь, что случилось с вами.

Когда-нибудь он больше не будет чувствовать вообще ничего и примет леденящую, омрачающую жестокость его жизни, не раздумывая. Пока же он не мог избавиться от воспоминаний. Они были такой же его частью, как цвет глаз и форма тела, они пропитали его плоть и кровь, саму его жизнь. Но когда он смотрел в удивительно чистые глаза Джейн, то понимал, что не имеет права осквернять ее мозг даже самым приукрашенным рассказом о жизни, которую знал. Как-то ей удалось сохранить часть себя столь же чистой и прозрачной, как горный ручей, как часть детства, которая навсегда незапятнанна. Ничто из того, что с ней случилось, не затронуло ее сути, лишь увеличило ее мужество и отвагу, которые он видел уже дважды, когда она решительно брала себя в руки и снова смело смотрела вперед.

— Мне нечего рассказывать, — сказал он мягко.

— Ну да, конечно! — не согласилась она, передвинувшись по земле так, чтобы сидеть лицом к нему. Ее ноги сложились в такую невероятную фигуру, что он моргнул. Она оперлась подбородком на руку и окинула его взглядом, такого большого и сдержанного, такого умелого. «Если этот человек вел обычную жизнь, то я съем свои ботинки», — сказала она себе и бросила быстрый взгляд на упоминаемый предмет обуви. Прямо сейчас они были в чем-то зеленом и мягком. Ой-ей-ей! Пока не почистишь, их не станет есть даже козел. Она снова обратила свой темный пристальный взгляд на Гранта и начала изучать его с серьезностью ученого, смотрящего в микроскоп. Его лицо со шрамами было твердым, состоящим из плоскостей и углов, бронзовая кожа туго обтягивала жестко вылепленные черты. Его глаза были как у орла или льва — она никак не могла решить, какие именно. Их чистый янтарный цвет был более ярким, хотя и не настолько насыщенным, как у топаза, похожим на желтый алмаз, и, как глаза орла, его глаза видели все. Они были настороженными, лишенными выражения, они скрывали почти невыносимое бремя опыта и усталого цинизма.

— Вы агент? — спросила она, не сдерживая любопытства. Почему-то за эти несколько минут она отказалась от идеи, что он был наемником. Тот же род занятий, думала она, но несколько другое поле деятельности.

Он скривил губы.

— Нет.

— Хорошо, зайдем с другой стороны. Вы были агентом?

— Каким именно агентом?

— Прекратите уклоняться от моих вопросов! Агентом «плаща и кинжала». Вы знаете — мужчины в пальто, которые имеют по сорок удостоверений личности.

— Нет. У тебя разыгралось воображение. Я слишком легко опознаваем, чтобы хорошо работать под прикрытием.

Это было правдой. Он выделялся, как воин на чаепитии. И вдруг она поняла.

— Вы уволились?

Он молчал так долго, что она подумала, будто он не собирается отвечать ей. Он казался полностью погруженным в свои мысли. Затем он решительно сказал:

— Да, я уволился. Еще год назад.