Полночная злодейка

Шеннон Обреонис с рыжими волосами и большими серебристо-серыми глазами, которая покорила его ещё в детстве. Как он любил её!

Шеннон – очень добрая, честная, порывистая и волевая! Они оба родились с разницей в несколько лет в семьях богатых купцов, которых разделяло друг от друга всего несколько миль. Они были похожими друг на друга… и настолько разными. Шеннон была слишком умна, чтобы подчиниться ему, и как другие, относилась к нему, как к равному. С раннего детства ей не нравилась из ниоткуда появлявшаяся в нём жестокость, и осуждала его, если он пренебрегал моральными устоями, которые старался внушить ему папа. Она случайно узнала об участии Жерома в незаконных махинациях и, смотря ему в глаза, осудила его неправильное поведение. Но она не сумела отвернуться от него…потому что любила его и понимала, что он её любит, лишь её. Она уверовала, что любовь будет его единственным шансом спастись. Шеннон любила его, но…

Пуанти припомнил их далёкую беседу.

– Тёмная сторона твоей сущности пугает меня, Жером. Мне страшно, что я могу стать свидетелем твоих дел, но не смогу сделать против них что-либо. Мой дорогой Жером, неужели ты не понимаешь меня? Я никогда не смогу вынести такую муку!

– Я люблю тебя, Шеннон.

– И я люблю тебя, Жером.

– И ты не любишь Филиппа Дибоса!

– Люблю. Его я тоже люблю.

– Ты не станешь его женой!

– Стану.

– Нет!

– Я должна, Жером.

А затем случилось много чего… День свадьбы Шеннон… Та боль, что он пережил, пряча её от всех, но только не от Шеннон. И та мучительная ночь, когда Шеннон родила Филиппу Дибосу ребёнка, прекрасную девочку, которая могла быть его дочкой… Дружба, наполненная страданиями, ведь вместо неё должна пылать страсть… Пуанти тщётно пытался забыться в тайных оргиях, без устали заботился об увеличении капитала, укреплял положение в обществе, но ничто из помогло ему вынести потерю Шеннон… А затем… Пожар! Дом Дибосов за один час поглотился пламенем, стоило ему уехать оттуда после обеда. Он стремглав возвратился назад, увидел, как Шеннон помчалась в горящий дом, куда за секунды до неё вбежал её муж, ища ребёнка…

Пуанти вбежал в часть дома, где ещё ни разу не бывал и там отыскал ребёнка… Шеннон спасти не удалось, жизнь покидала её, но он будет помнить до смертного одра конец Шеннон и те слова, сказанные ею…

– У Габриэль не осталось никого, кроме тебя.

– Нет!

– Заботься о ней, Жером… береги её…

– Моя дорогая Шеннон!

– Она полюбит тебя, как любила я. Но не допусти, чтобы она узнала о твоих махинациях… Жером…

– Папа…

Жером вернулся её голосом в реальность, с трудом владея собой. Да, он папа Габриэль. Она единственная, кого он может любить. Он будет защищать своё миловидное дитя, как хотела её мама, от всех и от всего. Жером прервал свои мысли, увидя свежие следы на руках Габриэль.

Ссадины портили её нежную кожу. В душе его снова закипела ярость.

– Я опять буду разговаривать с матерью-настоятельницей.

Габриэль проследила его взгляд, без труда установив, что он подразумевал под последними словами.

– Это всего-то маленькие царапины. Я едва чувствую их.

– Из-за такого вот пустяка ты подверглась унижению, создающего тебе невыносимые условия проживания!

– Папа, наказание мне заслужено.

– Нет!

– Ах, папа! – Габриэль готовилась свести беседу к шутке и улыбнулась мягкими губами. – Ты, не думая, назовёшь дьявола ангелом, если он спрячется в моём теле.

– Ты настоящий ангел.

– Нельзя так говорить! – Габриэль казалась сейчас шибко обеспокоенной. – Мне трудно жить с такими высокими требованиями.

– Ты уже живёшь так! Неужели не видишь этого?

Габриэль широко раскрыла серебристо-серые глаза, в которых промелькнул взгляд её мамы Шеннон.

У Жерома засаднило горло, когда он продолжил:

– Твоя учёба кончена, а что касается этого монастыря, то с меня хватит. Ты сей же миг поедешь домой вместе со мной.

Габриэль замерла от неожиданности. Он ощутил, что её разрывают противоречия.

Колеблясь, она ответила:

– Это странно, лишь мгновение назад я была уверена, что не прозвучат такие слова, которые я хотела бы услышать больше, чем-то, что ты сказал сейчас. Но…

– Дальше продолжать бесмысленно. Собирай свои вещи, – проговорил он.

– Нет, папа. Умоляю, пойми. Несколько минут назад я разозлилась, как и ты сейчас, потому, что меня послали работать в полисадник. Но внезапно я осознала, что сестра Мадлен научила меня многому, чем это входило изначально в её намерения. Она принудила меня подумать над моими поступками. И видя теперь, что ты огорчился, я благодаря ей, осознала, насколько ответственна привилегия быть любимой. Эту ответственность, как и счастье, человек может дарить вместе с любовью…

– Габриэль…

– Я отчего-то думаю, что этот урок станет намного полезнее многих остальных, которые я получила в прошлом. А что касается уехать сейчас… Поступить так при сложившейся ситуации станет равным признанию поражения. Я не терплю поражений, папа.

– Габриэль…