Полночное небо

Корабль все еще пересекал пояс астероидов, до возвращения домой оставались долгие месяцы, и члены экипажа начали потихоньку погружаться в себя. Все, кроме Тибса. Он терпеливо помогал Деви с работой, хотя она спала все меньше, отчего ей становилось сложнее сосредоточиться. Иногда ему удавалось отвлечь Тэла от приставки и отправиться с ним за овощами в коридор-теплицу. Иванова Тибс навещал в лаборатории, интересовался его работой, приносил еду с обеда. Салли с любопытством наблюдала за тем, как ведет себя Тибс: стоит ему побеседовать с Харпером – и тот воспрянет духом, приосанится. Тибс был полон сил и надежд, но, увы, одинок в своем рвении. Не в силах защитить коллег от самих себя, он старался хоть как-то помочь. Он лучше остальных понимал, что происходит.

Однажды утром, когда искусственное солнце взошло над «Маленькой Землей», Салли допивала остывающий кофе, а напротив сидел Тибс с книгой «Левая рука тьмы» – свободное время он обычно проводил за чтением. Рядом никого не было: одни еще спали, другие работали в зоне невесомости, однако Салли все равно заговорила шепотом. Она спросила у Тибса, как погибли его родные. В общих чертах он уже рассказывал, но сейчас она хотела услышать совсем не о чудовищной автокатастрофе, а о чем-то ином, для чего не могла подобрать слов. Тибс загнул уголок страницы и положил книгу на стол.

– Почему ты спрашиваешь?

– Я просто хочу понять… – Салли осеклась, испугавшись пронзительной нотки отчаяния, прокравшейся в ее голос. – Хочу понять, почему ты здесь, с нами. Как ты выстоял, почему не впал в отчаяние.

Тибс молча посмотрел на нее, провел рукой по коротко стриженным волосам. Седина взбиралась от висков к макушке, словно серебристый плющ по кирпичной стене. Еще немного, и вся голова станет белой как лунь. Зато его щеки были гладкими. Остальные мужчины уже перестали бриться, постепенно обрастая щетиной и принимая запущенный вид, – только не Тибс. Лица его коллег осунулись и помрачнели, а Тибс как будто не менялся вовсе.

Он улыбнулся, показав щелочку между передними зубами.

– Я здесь, потому что идти больше некуда. И я не сразу с этим смирился, Салли. Я чувствую то же, что и ты. Я словно разбит на кусочки. Только держу эти кусочки отдельно. Не знаю, как еще объяснить: лучше не смешивать осколки вместе, а брать всякий раз по одному. Вы скоро тоже так научитесь.

– А если нет?

– Ну, значит, так тому и быть, – пожал плечами Тибс.

Его голос – густой, басовитый – походил на рокот центрифуги. Южноафриканский акцент звучал плавно и округло, слова лились подобно музыке.

– Такие вещи каждый переживает по-своему, – продолжал он. – У тебя получается неплохо. Только ты начинаешь уходить в себя – и вдруг тут как тут, задаешь мне вопросы. Знаешь, что помогает лично мне? Когда я чищу зубы, я думаю только о щетке и пасте. Меняю воздушный фильтр – и думаю только о нем. Когда мне становится одиноко, я с кем-нибудь заговариваю, и это помогает нам обоим. Мы должны жить в настоящем, Салли. Жить сегодняшним днем. Наши терзания никому на Земле не помогут.

Салли разочарованно вздохнула.

– Ты ожидала услышать другое? – печально улыбнулся Тибс.

– Да нет. Просто… Сложно объяснить.

– Понимаю. – Он кивнул. – Как ученый, ты должна знать, в чем тут дело. Всю жизнь мы изучаем вселенную, хотим ее постичь – но среди знаний бесспорно лишь одно: все в этом мире конечно. Все, кроме времени и смерти. Постоянно держать это в уме нелегко. – Он погладил ее руку. – Однако еще сложнее – забыть.

* * *

Гордон Харпер прибыл в тренировочный центр последним из команды – на неделю позже, чем остальные. Он проходил во Флориде курсы подготовки к руководству миссией. Когда он приехал в Хьюстон, остальные уже сдружились и почувствовали себя командой. Харперу уже доводилось руководить астронавтами – раз шесть, не меньше, – но теперь все было по-другому. Он присоединился к коллегам в довольно ответственный момент, когда они, облачившись в скафандры, по очереди погружались в бассейн, чтобы провести ремонтные работы за бортом полноразмерной модели корабля «Этер». Салли тренировалась под водой вместе с Деви. Вынырнув, она увидела Харпера с остальными – он успел поприветствовать старого товарища Тибса и вовсю улыбался шуточкам Тэла, попутно расспрашивая Иванова про статью по геологии.

Пока Салли вытаскивали из бассейна и освобождали от скафандра – не самая быстрая процедура, – Салли с любопытством и толикой недоверия наблюдала за Харпером. И решила, что он ей все-таки нравится. Он больше слушал, чем говорил, и старался уделить внимание каждому собеседнику. Со своим капитаном коллеги чувствовали себя легко и непринужденно.

Салли уже видела Харпера на фотографиях с Международной космической станции и с космодрома, где его запечатлели в оранжевом скафандре перед запуском ракеты. С тех пор он заматерел, черты лица заострились, а оттенок загара стал темнее. Капитан был крупнее, чем она представляла, и заметно возвышался над другими мужчинами – над Тэлом так и вовсе на целый фут[1].

– Как проходят тренировки? – спросил Харпер у остальных. – Все как по нотам?