Полночное небо

Мать умерла, прежде чем Салли защитила диссертацию: третья, нежданная, беременность; ребенок не выжил. Джин так и не пришла в сознание после операции. Когда Салли приехала, она увидела лишь загримированное до неузнаваемости тело. На похоронах она села рядом с сестрами – малышками с медово-карими глазами и рыжеватыми, как у отца, волосами, – и отчетливо поняла, что теперь у нее никого не осталось; новая семья никогда не станет ей родной.

Капитан пододвинул ей кружку с крепким кофе. Вздрогнув, Салли вернулась к реальности, – немного стыдясь, что горевала не о Деви.

– Тебе не помешает взбодриться, – сказал Харпер.

Она попыталась улыбнуться, но мышцы лица не слушались, словно отторгая чужую личину.

– Пожалуй, ты прав. – Она глотнула кофе.

Напиток обжег небо, однако Салли даже с облегчением почувствовала что-то настоящее, болезненное, способное хоть на миг отвлечь от тягостных мыслей.

– Прости, что вела себя вчера грубо, – прошептала она и снова отпила из кружки.

Харпер медленно покачал головой.

– Не извиняйся. Я все понимаю. Порой мне тоже хочется побыть одному. Я рад, что тебе уже лучше.

Она крепче обхватила пальцами кружку.

– Я не сошла с ума, не волнуйся.

Он невольно усмехнулся – и тут же прикусил губу.

Салли отодвинула кружку с недопитым кофе, встала из-за стола и замерла на мгновение, не зная, куда податься.

– Пойду поработаю.

– Хорошо, – кивнул Харпер. – Тибс, наверное, уже в отсеке связи.

– Значит, буду там, – подытожила Салли.

13

Прошло уже две недели на озере Хейзен – достаточно, чтобы исследовать в лагере каждый уголок, – а Августин никак не решался зайти на радиобазу. Он обходил ее стороной, словно за дверью маленькой хижины сосредоточилась неведомая, слишком мощная сила – исполинское ухо, улавливающее вещи, которых лучше не слышать.

В лагере не было телескопа – окошка в космос, – поэтому вместо работы Августин теперь играл с Айрис. Они наконец добрались до острова и понаблюдали за местными зайцами, хохоча над тем, как ушастые в панике разбегаются кто куда. Некоторые скакали по льду до самого берега, а потом скрывались в окрестных горах. Августин научил девочку играть в шахматы – в палатке нашелся походный набор, а парочку недостающих пешек заменили монетками. На берегу озера Августин и Айрис лепили снеговиков.

А еще они пировали. После скудных и однообразных обедов в обсерватории местное изобилие привело их в восторг. Здесь обнаружился целый паноптикум банок и баночек: тушенка, мясной рулет, жареные цыплята в рассоле, тунец; овощи всех видов, какие только приходили на ум, даже баклажаны и окра; энергетические и протеиновые батончики, печенье, мясной концентрат в брикетах; яичный порошок, сухое молоко, растворимый кофе, смесь для блинов. Запасы сливочного масла, топленого свиного сала и кондитерского жира тоже были невероятными.

Айрис влюбилась во фруктовые смеси, смаковала каждую вишенку в сиропе, довольно жмурясь и улыбаясь уголками рта. А Августина впечатлили ингредиенты для выпечки. Наконец-то у него появилась возможность готовить свежую, с пылу с жару, еду. Сперва он попробовал состряпать кекс, затем – пшеничные лепешки с изюмом и шоколадом, потом научился печь хлеб. Пищевой соды, как и муки, было полным полно – столько не съесть и десятку людей за десяток лет. Вдоволь нашлось и специй: лукового и чесночного порошка, красного и черного перца, корицы, мускатного ореха, карри, поваренной соли.

Августин много готовил лишь в детстве, с матерью, но сейчас все прелести процесса быстро вспомнились, заиграли новыми красками. Мать частенько затевала пир горой, а потом бросала начатое, отвлекаясь на что-то другое и оставляя сына разбираться с хаосом на кухне. Августин уже и забыл, что неплохо доделывал за матерью сложные блюда. Более того, он забыл, как ему это нравилось. Чувство было непривычным. Он давно уже ничем не увлекался по-настоящему.

Дни становились длиннее, а снег потихоньку исчезал. На окрестных холмах – тех, что пониже, – проклюнулась трава. Затем группками распустились первоцветы, разукрасив склоны, еще покрытые остатками снега. День весеннего равноденствия давно миновал, приближалось летнее солнцестояние, а с ним рука об руку – белые ночи.

Августин никогда не жил в Арктике в теплое время года; он всегда улетал на юг, как только наступало лето, и начинали курсировать грузовые самолеты. Звезды исчезали с неба на целый сезон, лишая его работы и всяких причин оставаться. И только сейчас он понял, как много тогда терял.

Пять лет назад он прибыл в обсерваторию Барбо – пожилой ученый на закате своей карьеры. Он искал покоя, хотел привести дела в порядок. Суровый климат манил – арктический пейзаж как нельзя лучше отражал душевное состояние Августина. Он мог бы попытаться спасти то, что осталось, – а вместо этого сбежал на остров у Северного полюса. Сдался. Всю жизнь, где бы он ни находился, его преследовали невзгоды. Не удивительно. Заслужил.