Полночный пепел

— Я лежал в поле, до рассвета оставалось совсем недолго, и в этот момент почувствовал, как внутри меня начинает разгораться какой-то странный огонь. Он усиливался, пока все мое тело не наполнилось обжигающей энергией. И вдруг она вырвалась наружу пламенем. Это были самые неприятные ощущения, которые мне когда-либо доводилось испытывать. Огонь горел во мне, но сам я не воспламенялся. Он расплавил опутывавшие меня цепи, и я освободился. Солнце взошло, я попытался отползти в тень, но от потери крови сил не осталось. Девочку я заметил, только когда она уже стояла рядом со мной.

Клер охватил ужас:

— Девочка?

Андреас едва заметно кивнул; он стиснул зубы, лицо исказилось болью.

— Ей было лет десять-двенадцать, она искала в поле убежавшего кота. Она спросила, чем мне помочь. Но из-за раны я лишился голоса и, даже если бы знал, что случится в следующую минуту, не мог ее предупредить, чтобы она не приближалась ко мне, потому что мое тело было раскалено огнем.

Клер закрыла глаза, все поняв.

Она коснулась груди Андреаса, не находя слов, но желая выразить, что разделяет его боль и чувство вины за содеянное. Гибель ребенка мучила его до сих пор, она это знала.

— Я кое-как отполз в тень, как зверь. Я и чувствовал себя зверем — чудовищем, убившим невинного ребенка. Я нашел что-то похожее на нору и там лежал, пока рана не затянулась. И как только смог подняться, покинул Гамбург. Я не мог там оставаться… после того, что сделал. С тех пор я жил в страхе, даже если огненная сила себя никак не проявляла, — все время боялся убить того, кто рядом и кто мне дорог. — Андреас легонько коснулся ее волос, провел пальцами по гладкому лбу. — Покидать тебя никогда не входило в мои планы. Когда я вернулся и узнал, что ты стала кровной парой Рота, я поселился в Берлине и уверял себя, что с ним тебе будет лучше и безопаснее, нежели со мной, — пока ты с ним, мой смертельный огонь тебя не коснется.

— Я видела твою пирокинетическую силу, Андре. Видела, что она может натворить. Но мне она… мне ты ничего плохого не сделал.

— Пока не сделал, — мрачно произнес Андреас. — Но сейчас эта сила достигла своей предельной мощи. Я проявил безрассудство, когда сжег свою Темную Гавань, вернее, то, что от нее осталось. Эта сила сейчас смертельно опасна. Вместе с яростью растет ее накал.

Клер видела, насколько эта проблема мучительна для Андреаса. Но вместо сострадания она чувствовала едкую злость.

— Неужели твоя вендетта стоит таких страданий? Неужели ради нее стоит себя убивать? А ты, Андре, себя убиваешь. Разжигаешь силу, которая тебя уничтожает. И ты знаешь это.

Андреас усмехнулся:

— Я делаю то, что должно. И меня не заботит, что со мной будет, когда я дойду до конца.

— А меня заботит, — почти выкрикнула Клер. — Черт возьми, меня заботит, что с тобой будет. Я смотрю на тебя сейчас и вижу перед собой мужчину, который уничтожает себя своей собственной яростью. Сколько еще раз тебе удастся выйти из огня живым? Сколько ты еще продержишься, пока огонь не поглотит в тебе все человеческое?

Андреас, стиснув зубы, посмотрел на нее долгим, пронзительным взглядом. Наконец он покачал головой:

— Ну и что ты предлагаешь?

— Остановиться, — сказала Клер. — Остановиться самому, пока у тебя еще есть такая возможность.

Клер казалось, что логика проста. У Андреаса есть выбор: отпустить ярость и жить или же дойти в своей мести до конца и погибнуть либо от собственной огненной силы, либо в той войне, которую он умышленно разворачивает против Вильгельма.

— Клер, остановиться нельзя. Я слишком далеко зашел, и тебе это известно. За те месяцы, что я веду охоту на Рота, я и ему не оставил такой возможности. — Андреас вздохнул и горько улыбнулся: — Разве это не ирония судьбы? То, что нас развело много лет назад, теперь вновь соединило. Но ты права, ты заслужила покой… и я его не должен нарушать.

Андреас подошел к ней и поцеловал в лоб, затем нежно, едва коснувшись, в губы. После чего развернулся и стал быстро удаляться.

Клер видела, как он пересекал лужайку. С каждым его шагом ее сердце разрывалось от отчаянной боли. иОна не может позволить ему уйти, только не так. Не сейчас, когда каждая клетка ее души кричит ему остаться.

— Андреас, подожди!

Но он продолжал широко шагать.

Будь она скована цепями, и это бы не удержало ее. Клер бросилась за ним, догнала, схватила за руку. Заставила развернуться к себе.

— Не уходи. — Ей хотелось сказать ему столько слов, но это было все, что она смогла вымолвить. Банально, но это был крик души.

В глазах Андреаса метались янтарные искры. Лицо вытянулось и посуровело, плотно сжатые губы не могли скрыть удлинившихся клыков.

— Андре, пожалуйста… не уходи.

Клер приподнялась на цыпочках, обхватила его за шею и потянула к себе. Она целовала его с той страстью, которую всегда к нему испытывала, с томлением и тоской, которые не покидали ее все эти долгие годы.