Полночный путь

— Думу думаю… — пробормотал Гвоздило. — Смоленский князь Мстислав ничем не прославился; ни в сечах, ни в междоусобных сварах не замечен…

— Ну, дак то и хорошо! — обрадовано вскричал Батута.

— Оно, не шибко хорошо… — протянул Гвозидло. — А ну как не захочет из-за нас ссориться с таким противником?

— Да кто такой Рюрик супротив Смоленска?! — вскричал Батута.

— Оно так, никто… А ты помнишь хоть одну сечу, в которой бы участвовали смоляне за время сидения Мстислава на Смоленске?

— Ну, не помню… — почему-то уныло обронил Батута.

— Вот то-то и оно… — многозначительно протянул Гвоздило. — Где надо бы и ногой топнуть, и мечом громыхнуть, князь Мстислав или лаской огладит, или золота отсыплет… Что ему помешает нас выдать Рюрику? Кто мы ему?

— Ну, дак надо поскорее коней продать, и рвануть дальше…

— Вот и я думаю… Если князь позовет, вместо его подворья, нырнуть в ворота…

Но тут в конце улицы появился всадник, Гвоздило пробормотал:

— Поздно… Однако, Рогулько один скачет…

Рогулько подскакал, осадил коня, сказал:

— Тебя, Гвоздило, и Шарапа со Звягой князь незамедлительно требует пред очи свои.

Гвоздило пробормотал:

— Мы ж с дороги; устали, промерзли… Нам бы чего горяченького похлебать, да медку по ковшику…

— Князю то ведомо, — строго и веско выговорил Рогулько. — Давайте, на коней — и за мной…

Гвоздило не спеша пошел к коновязи, нехотя бросил Шарапу и Звяге:

— Седлайте коней обратно… Князь к себе требует…

Шарап и Звяга переглянулись. Звяга нерешительно проговорил:

— А может, Рогульку скрутим, да деру?..

Гвоздило пожал плечами, проворчал раздраженно:

— У самого ноги так и зудят, да не похоже, чтобы князь велел нас вязать…

— Ага, про черниговского князя тоже было не похоже, а он Рюриковым прихвостнем оказался… — проворчал Звяга.

Шарап рассудительно сказал:

— К чему ему нас в поруб сажать, шум поднимать на весь Смоленск, народ будоражить? Мы, чай, не тати последние… Вон, у Батуты, все купцы-оружейники в знакомцах. Чай не дадут нас в обиду смоляне. Да уж и слух прошел, что мы знатно с Рюриком бились… Проще сказаться в неведении…

— Ладно, поехали! — решительно бросил Гвоздило. Рогулько в проеме ворот уже кидал на них подозрительные взгляды. — Вот только, щас барышник с оружейником придут… — нерешительно пробормотал Гвоздило.

Шарап засмеялся, проговорил:

— Вот чего-чего, а оружие и доспехи Батута нипочем не продешевит! А о конях пусть дружинники твои торгуются. Поди толк в лошадях знают?

На просторном княжьем подворье, поводья приняли конюхи, отвели коней к конюшне. Рогулько нетерпеливо прикрикнул, на замешкавшихся у крыльца Шарапа и Звягу:

— Да шевелитесь вы! Князь уже за стол сел!

В просторных теплых сенях, отроки приняли шубы, но мечи почему-то не потребовали, и только сейчас у Шарапа отлегло от сердца. Значит, их здесь не считают врагами, и даже подозрительными.

В просторной горнице, во главе длинного стола сидел сам князь Мстислав; невеликий ростом, сорокалетний мужчина, с коротко подстриженной, на ляшский манер, бородой. У стола сидела старшая дружина; тысяцкие, да именитые сотники. Гвоздило поклонился, не шибко низко, так только, чтобы выказать уважение. Шарап со Звягой поклонились не ниже его.

Князь насмешливо спросил:

— А чего в кольчугах-то? У нас по улицам тати не разгуливают…

Гвоздило проговорил:

— Дак ведь поторапливал нас Рогулько, некогда было переодеться…

— Ну-ну… — в бороде у князя явно пряталась понимающая усмешка. — Милости прошу к столу, — указал он на свободные места рядом с собой, но по левую руку. Однако все равно верх уважения к простому сотнику.

Гвоздило с достоинством прошествовал к столу, Шарап и Звяга прошли за ним, сели. На столе уже стояли ляшские кубки, наполненные вином. Князь поднял кубок, проговорил:

— Выпьем за упокой души, павших на стенах Киева. Пусть земля им будет пухом… — он встал, дружина шумно поднялась следом, стоя осушили кубки.

Повара начали вносить яства. Из всего, чем уставили стол, Шарап половины раньше не видал. После первого блюда, слуги наполнили кубки, князь поднял свой, проговорил:

— А теперь выпьем за здравие тех, кто уцелел в сече, — и уже не вставая, он осушил кубок. Дружина дружно последовала его примеру.

Когда ужин был съеден, объедки убраны со стола, кубки наполнены вином, князь сказал:

— Ну, а теперь, Гвоздило, рассказывай; как было дело, как бились, почему не отстояли Киев?

Гвоздило рассказывал обстоятельно, с такими подробностями, коих даже Шарап не помнил. Князь хмурился, сидел, уперев взгляд в стол. Когда дошло дело до вероломства черниговского князя, вдруг слегка стукнул кулаком по столу, сказал резко:

— Довольно! Этот всегда первым примкнет к сильнейшему…

Помолчали, попивая вино. Шарап спросил:

— А кто по осени приходил под Киев, уже после нашего бегства?

Князь нехотя обронил: