Полночный путь

— А с тобой что делать, Серик? В первом наскоке — дюжину положил, да с полдюжины пешцов… Опять же, из строя выскочил. А за это не жалуют, а наоборот… Опять же, знамя захватил… Чуть печенежского воеводу не пленил… Ладно, за знамя, да за храбрость и искусство в стрельбе, жалую тебе кошель золота!

Серик спрятал руки за спину, тихонько промямлил:

— Боярство бы мне, вместо золота…

— Эк, хватил! Был бы ты моим дружинником — и разговору бы не было. Бояре у меня сотниками служат. А какой из тебя сотник? Тебе и до десятника лет за десять не добраться. Порядка не знаешь, из строя выскакиваешь… Бери кошель! А то передумаю…

Серик протянул руку, взял тяжелый кошель, тяжко вздохнул.

Князь с любопытством спросил:

— А чего это тебе боярство-то понадобилось?

— Купеческая дочка… — тихонько вымолвил Серик.

Князь присвистнул:

— И, поди, не последнего купца?..

— Реута… — еще тише обронил Серик.

— Ничего себе! Ну, за такого шустрого, купец и без боярства дочку отдаст…

Ратай хлопнул его по плечу, сказал:

— Не тужись, Серик! Как только придем из похода, беги к купцу и проси дочку. Я слыхал, у купца одни дочери, сыновей нет. Так что, покряхтит, покряхтит, и отдаст дочку. Дело лучше такому шустряку, как ты передать, чем растащить по пяти или шести таким же купцам прохвостам. Да с такой славой, как у тебя, любой купец тебе дочку отдаст!

Назад ехали медленно. Печенеги, издавна поселившиеся в поросье, так и не вылезли из чащоб. Наконец потянулись русские селения. Смерды, прятавшиеся по чащобам при известии о приближении печенежского войска, каким-то образом уже прознали о победе киевлян и выходили к реке, радостными криками приветствовали дружину, славили князя. Князь ехал, как и полагалось, впереди войска в алом корзне. За ним ехала старшая дружина, поснимав полушубки и сверкая доспехами. Жители выносили хлеб-соль, а к хлебу-соли тут же, на берегу, жарились на кострах бычьи туши целиком. Смерды не хуже других знали, как тяжко воевать зимой на Руси, без хорошего куса мяса и миски горячего кулеша. По Днепру поехали быстрее, но на каждой остановке войско ждали уже горящие костры, горячий кулеш, и целиком жареные туши быков и коров, а также бочки браги. Матерые воины шутили, что давно такого развеселого и сытого похода не случалось.

Киев завиднелся на восьмой день пути. Поначалу там ударили в набат, но вскоре разглядели, кто идет, и разлился малиновый перезвон колоколов. Била бедных храмов даже не решились нарушить эту гармонию. Народ высыпал из ворот на берег. В воротах так теснились, что множество горожан спускалось со стен на веревках. Когда князь въехал на берег, народ так заорал, что навсегда перепугали всех ворон; среди криков карканья их слышно не было, и, казалось, они снялись бесшумно и унеслись куда-то за Днепр.

Князю пришлось остановиться, и ждать, пока стражники очистят проход в воротах. Наконец вытеснили всех любопытных из воротного проема, и князь въехал в город, вслед за ним медленно втягивалось войско. Пленных печенегов везли с пехотой, чтобы воины заодно и сторожили их. Как раз за санями Серика шли сани с печенегами, и впереди тоже. Князь здраво рассудил, что от стрельцов ни один печенег не сбежит. Они вертели головами, разглядывали горожан, удивленно таращились на белокаменные храмы.

Серик расслышал, как рядом переговаривались степенные горожане, по виду ремесленные люди.

Один проговорил:

— Помнишь, осенью слухи ходили, будто у них рога на голове, бычьи ноги и сами они как башни? Обыкновенные люди…

Второй насмешливо выговорил:

— А это наш князь им рога поотшибал, вот они враз и стали обыкновенными людьми…

По обозу прокатилось, подхватываемое сотниками и десятниками:

— Сегодня отдыхать! Пировать завтра будем!..

Щербак повернулся к Серику, сказал:

— Завтра с князем пируем, а послезавтра мы тебе с Ратаем два жбана франкского вина ставим. Не забыл? Да и вообще, три дня пировать будем! Заслужили…

— Да нешто я два жбана франкского вина осилю?.. — растерянно пробормотал Серик.

— А ты дружков своих позови, — засмеялся Щербак. — Они ж и наши с Ратаем старые знакомцы. Вот общими усилиями, глядишь, и справимся…

Серик заметил, как с других саней спрыгивают воины и разбредаются по домам. Он спросил:

— А что, Щербак, домой идти можно до завтра?

— А иди… За коней я отвечаю, вот и отведу их в конюшню…

Еще издали завидев Батуту, стоящего в первом ряду толпы горожан, Серик подхватил свой мешок и выпрыгнул из саней. Улыбаясь, Батута облапил его, будто медведь. Серик изумленно воскликнул:

— Ба-а… А ты чего в кольчуге?

— А мы все это время на стенах сидели. Все, кто младше шестидесяти… Ну, пошли, пошли… Я и то за две недели на стенах намерзся, а ты-то, поди, совсем заледенел…

— Да нет, леденеть некогда было… Иной раз — подкольчужную рубаху хоть выжимай…

Они молча пошли по улице. Батута по своей привычке не расспрашивал, чтобы Серику не пришлось еще и дома повторять свой рассказ.