Полночный вальс

Джон одарил ее широкой улыбкой.

— Обожаю лепешки! Вы привезли их как нельзя кстати.

Услышав этот излишне бодрый тон, Белл поняла, что разбудила его.

Она и сама уже не могла понять, как ей пришло в голову появиться у него в такую рань.

— А к лепешкам, — продолжала Белл, — у меня найдется джем.

Джон позвонил. Приказав принести чай и кофе, расположился напротив Белл и многозначительно оглядел комнату.

— Вижу, вы прибыли без сопровождения.

— Нет, что вы, я привезла с собой горничную, но она отправилась навестить ваших слуг. Наверное, мне следовало бы взять в качестве компаньонки Эмму, но в это время она еще спит.

— Ясно.

Белл с трудом глотнула и продолжала:

— Но по-моему, это вовсе не имеет значения. В конце концов, мы не в Лондоне, где каждый шаг — повод для сплетен. И потом, мне ведь ничто не угрожает.

Джон неторопливо оглядел ее бесспорно женственные формы.

— В самом деле?

Белл вспыхнула и выпрямилась. Взглянув прямо в глаза собеседнику, она поняла, что означает его сардоническая усмешка.

— Да, полагаю, мне не о чем беспокоиться, — решительно подтвердила она.

— Вам не следовало приезжать сюда одной.

— Но я не одна. Моя горничная…

— Ваша горничная на кухне. А вы — здесь, в этой комнате. Наедине со мной.

— Да, но… конечно, но… — Белл запнулась и не закончила фразу.

Джон не отрывал от нее глаз, думая, что больше всего сейчас желал бы наклониться и поцеловать эти мягкие губы, чуть вздрагивающие от испуга. Он еле заметно покачал головой, словно отгоняя недостойную мысль. «Держи себя в руках, Джон», — предостерег его внутренний голос.

— Прошу прощения, — резко произнес он вслух. — Я ни в коем случае не хотел смутить вас. Просто обычно юные леди не навещают холостяков без сопровождения.

Белл улыбнулась — почему-то это извинение избавило ее от неловкости.

— По-видимому, я — исключение из правил.

В этом Джон не сомневался ни на минуту. Заметив насмешливый огонек в глазах Белл, он задумался, не явилась ли она сюда, чтобы намеренно помучить его.

— И кроме того, — заметила Белл, — вас вряд ли можно назвать ревностным сторонником приличий.

— Насчет меня вы не ошиблись, — парировал Джон, — но большинство юных леди соблюдают приличия.

Слуга принес кофе и чай, и Белл взяла на себя обязанности хозяйки.

Она протянула Джону чашку кофе и принялась наливать себе чай.

— Вы, должно быть, выросли в здешних местах? — поинтересовалась Белл.

— Нет.

— Тогда откуда же вы родом?

— Из Шропшира.

— Как чудесно!

Джон фыркнул. Слегка приподняв брови, Белл продолжила:

— А я выросла в Лондоне.

— Как чудесно!

Белл поджала губы, услышав эту пародию на собственный возглас.

— Разумеется, в Суссексе у нас есть поместье, но я привыкла считать домом Лондон.

— Как я вам сочувствую!

Джон подхватил с блюда лепешку и щедро намазал ее земляничным джемом.

— Разве вам не нравится Лондон?

— Не особенно.

— Вот как? — Белл задумалась, что еще можно ответить на столь уклончивое замечание. Прошла целая минута, прежде чем она заметила, что Джон не спускает с нее насмешливого взгляда. — Ну что же, — наконец произнесла она, — вижу, вчера вы мне не солгали.

Это замечание заставило Джона вопросительно вскинуть брови.

— Вам и впрямь недостает умения вести светские беседы.

В ответ он только рассмеялся.

Белл вспомнила вчерашний разговор. Они беседовали о Шекспире, слегка поддразнивая друг друга. И тогда это доставило ей даже несколько приятных минут.

Вчера он вел себя иначе, почти по-мальчишески, до тех пор, пока вновь не ушел в свою раковину. Белл догадывалась, что в прошлом у него были тяжелые переживания, но не считала это оправданием его грубости по отношению к ней. Тем более, что интуитивно она почувствовала нечто особенное в этом человеке — чистое, светлое, честное. И требовалось лишь, чтобы кто-то в это поверил и напомнил ему об этом. Белл была намерена подружиться с ним, несмотря на все препятствия, которые Джон воздвигал на ее пути. Скрестив руки на груди, она заметила:

— Если желаете, можете и дальше придерживаться этого надменного тона, но вы не можете не признать, что я вам нравлюсь, — храбро направила разговор Белл, не забывая, однако, об осторожности.

Рука Джона дрогнула, чашка громко стукнула о блюдечко.

— Что вы сказали?

— Я вам нравлюсь. — Белл склонила голову набок, в этот момент поразительно напоминая кошку, которая только что вылакала целое блюдце сливок. — Позвольте спросить, как же вы пришли к такому выводу?

— Да просто это видно.

На кончике языка у Джона вертелся вопрос: а видно ли Белл, как страстно он желает ее? Интересно, ответит ли она? Очень может быть. Джон сам изумлялся силе своего влечения к этой женщине. Вчера, сидящая под деревом, она казалась ему прелестной, но сегодня он был готов назвать ее богиней.

— Незачем делать вид, что вы потрясены моей проницательностью, — усмехнулась Белл.

«Богиня с очень острым язычком».

— Вас следовало бы выпороть, — убежденно сказал Джон.

— Надеюсь, вы не собираетесь немедленно броситься на поиски розги?

Учтите, я дорожу своей кожей.

“Бог мой! — изумилась Белл самой себе, — как у меня язык поворачивается говорить такое?" Она уставилась в разъяренное лицо Джона.