Полное собрание произведений в одном томе

Не сказать, что на судне поднялась паника, однако напряжение, бесспорно, возникло. Капитан, научный руководитель и радист не спали, ждали новостей. Сообщили, естественно, в Берлин, там, похоже, тоже не очень знали, что делать, велели безотлучно находиться на связи, в случае чего сообщать мгновенно.

Но ничего не дождались. Под утро начальство пошло спать, радист тоже прилег, посадив за ключ младшего коллегу. Вырубился мгновенно, почудилось, и секунды не прошло, как его затрясли за плечо:

— Есть! Подъем! Есть сигнал, скорей!

Спросонья он вскочил, как очумелый, не разбирая, сон ли, явь ли. На приборной панели отчаянно пульсировала зеленая лампочка. Еще миг — и эбонитовые полушария плотно охватили голову, в уши полился поток морзянки:

«База! База, слушайте нас! Мы… (неразборчиво) …территория. Это не то, совсем не то! Странно…»

И все. Передача оборвалась.

Тщетно старший радист «Кассиопеи» взывал в эфир, не замечая, что кричит вслух, в наушниках, побелевшей щепотью сжимая головку ключа, с силой вколачивая его в медную пластинку контакта. Крик переполошил всех, в радиорубку сбежался командный состав, да так там и торчал, покуда капитан не прекратил бесплодную суету и велел передать в Берлин, что контакт с группой потерян.

Как выяснилось впоследствии, контакт этот так и не был восстановлен.

— Этого я и опасался, — с великолепным спокойствием сказал Бродманну профессор Эммерих. — Этого я и опасался…

И пустился в философию:

— Наверное, мы научились думать лучше, чем туземцы. Наверное. Допускаю. Но в том, что они знают, они мудрее нас. Если они говорили, что там, в этих джунглях, творится нечто странное, чего лучше не трогать, значит, так оно и есть.

Он прошелся по лаборатории, проделал разнообразные мимические движения, резко повернулся к подчиненному:

— Готовьтесь, Ханс. Готовьтесь. Ваша кандидатура одна из первых. Вы ведь этого хотели?

— Да, — сказал Бродманн, честно признавшись, что секунду помедлил, прежде чем сказать это.

Профессор еще побродил по комнате и заговорил, почему-то находясь в дальнем углу и спиной к ассистенту:

— Не знаю, Ханс, что вас ждет. Не знаю. Подозреваю, что придется столкнуться с чем-то неизведанным. Каким оно будет?..

Он развернулся, пошел вперед, строго глядя на подопечного. Тот улыбнулся:

— Но ведь это и есть суть нашей жизни: сталкиваться с неизведанным. А без этого какие же мы ученые! Разве не так?

— Так, так, Ханс, все так… Но все же будьте осторожны. Будьте предельно внимательны!

Тут профессор наговорил кучу благих банальностей, которых мог бы и не говорить; но Ханса это зацепило — казалось, его шеф хочет сказать что-то важное, но не решается и потому метет словесным конфетти… Впрочем, ничего особенного Эммерих так и не сказал, зато оказался пророком: спустя месяц-полтора было объявлено, что вслед за первой экспедицией в Экваториальную Африку отправляется вторая, в составе которой научные сотрудники Шеффлер, Бродманн, Обермайер, бойцы спецназа Фогель, Хофбауэр, Гепперт, Рейнеке, радист Платце и функционер «Аненербе» Ветцлих, человек в довольно значительном чине, вроде бы как оберштурмбаннфюрер СС.

— Ах во-от оно что, — удивленно протянул Симпкинс, — значит, вот кто он! А я-то думаю…

— Да, — твердо сказал Ханс. — Фактически он был главным. Номинально таковым числился коллега Шеффлер, — Бродманн небрежно кивнул в сторону магистра, — но, по сути, возглавлял группу Ветцлих.

Коллега Шеффлер достаточно знал английский, чтобы понимать, о чем говорят, поэтому продолжал сидеть с видом, казавшимся ему высокомерно-независимым, а на самом деле надутым и глупым.

Еще какое-то время ушло на подготовку, тренировки, сколачивание группы, проверку оборудования. В целях скорейшего прибытия на место вторую группу решено было доставить самолетом: «Юнкерс» «Ю-52», обычная рабочая лошадка военно-транспортной авиации рейха. Экипаж, машина, груз — все экстренно подготовили в кратчайшие сроки, и день отлета был назначен. Вернее, утро. Было принято решение стартовать на рассвете. Предстояло совершить несколько воздушных прыжков, при подспорье итальянских союзников, ибо те в значительной мере присутствовали в Африке — с переменным успехом, но присутствовали.

Ночь перед стартом Ханс не мог уснуть, сколько ни старался. И на аэродроме спать не хотелось, напряжение сжигало сон. Но стоило только самолету, ревя моторами, разогнаться, оторваться от полосы, начать набирать высоту — биолог вырубился напрочь, не заметил, как провалился в бездонную темень сна.

* * *