Посылка из магазина прибыла час назад. Дэвид вытащил из пакета специальный шприц и замок с часовым механизмом. В своих черных бархатных чехлах они казались ему драгоценностями. Оставалось лишь подсоединить их к батарее. Все остальное он подготовил еще несколько недель назад: ремни, прибитые к полу, решетки на окнах и французских дверях, аппарат для искусственного дыхания… Ждал только инструменты, которые не мог сделать сам.
Пока Бойл ему не нужен. С первой частью он справится самостоятельно. А вот затем понадобится помощь врача. Тот не сможет отказать, когда эксперимент будет запущен.
Дэвид положил шприц, батарею и выключатель на пол рядом с ремнями, вбитыми в голые доски. Так, теперь замок на стальной пластине. Дэвид прикрутил его толстыми болтами в заранее просверленные отверстия на внутренней двери студии. Затем собрал идущие из него провода и также прикрепил их к батарее и выключателю.
Он снова щелкнул рычажком. Пружина в шприце расправилась, и одновременно с этим затикал часовой механизм. Прошла минута, потом вторая, третья — ничего не происходило. И вдруг часы деловито затрещали, и язычок сдвинулся, отпирая дверь.
Дэвид завел часы заново и наполнил шприц масляной бесцветной жидкостью, после чего снова взял телефонную трубку.
— Вестерн Юнион.
— Пожалуйста, сообщите точное время, — попросил Дэвид.
— Двенадцать двадцать девять, сэр, и пятнадцать секунд.
— Спасибо.
Оставалось три с половиной часа. Три с половиной часа безо всякого занятия. Кроме эксперимента, Дэвида больше ничего не интересовало. Ничего не хотелось делать. Дэвид чувствовал себя путешественником в воскресном пригородном поезде, который курит одну горькую сигарету за другой, не видя ни единого знакомого лица вокруг. Лениво он проверил решетки на окнах — они и замок на двери удержат хоть полк, если понадобится, чтобы помощь не пришла раньше нужного.
Прошло всего десять минут. Дэвид снова сел в кресло, ссутулившись в глубоких подушках так, чтобы подлокотники скрыли все вокруг. Взгляд невольно упал на груду барахла в углу студии. Он не собирался ее разглядывать, но вдруг с удивлением узнал в этой куче свои холсты, мольберт, краски… Странно даже подумать, что всего несколько месяцев назад он был художником, и в этой самой студии со шприцами и ремнями рождались красочные натюрморты, нежные портреты и сентиментальные пейзажи.
На секунду комната показалась отвратительной, захотелось выломать решетки, прикрыть ремни ковровой дорожкой, позвонить Бойлу, чтобы тот не приезжал, и позвать друзей на шумную вечеринку.
А потом это чувство прошло. Взгляд вновь стал собранным. Время, давний противник, опять попыталось его сломить — всего за несколько часов до победы. Если он будет думать о предстоящем эксперименте, нервы к нужному часу совсем сдадут.
Поэтому Дэвид заставил себя действовать. Повинуясь почти забытым рефлексам, прикрепил к мольберту чистый холст и стал смешивать краски на палитре. Движения были неуклюжими, выбор цветов — странным. Он не видел на белом холсте нужного образа. Набрал на мастихин черную краску и провел через все полотно блестящую полосу.
Критики когда-то подмечали дотошность его мазков, тонкость каждой детали. Даже на больших полотнах он писал тонкими кистями не шире обручального кольца. А теперь густо размазывал краску мастихином. Руки действовали будто сами по себе, повинуясь чьим-то приказам извне. От своей мазни Дэвид испытывал какой-то странный инфантильный восторг.
С удивлением он взглянул на циферблат. Три с половиной часа прошло. Бойл приедет с минуты на минуту. По дороге уже шуршали шины. Вот и врач.
Дэвида вновь охватил мимолетный ужас, благоговейный трепет перед окружающей обстановкой. Он стал задыхаться. На дорожке послышались шаги.
Дэвид закрыл глаза и напомнил себе, что для человечества нет ничего важнее эксперимента, который должен сейчас состояться. Он умрет ненадолго, исследует вечность, потом воскреснет и расскажет живущим, что каждое мгновение их жизни становится частью вселенной. Время для людей перестанет быть убийцей.
В дверь позвонили. Дэвид лег на твердый пол, затянул ремни на лодыжках, затем на талии, плечах и левой руке. Если начнутся обычные для умирающего судороги, так он избежит травм. Правой свободной рукой он воткнул иглу в вену на левом предплечье. Жидкость внутри шприца остановит сердце. В дверь снова позвонили.
Дэвид последний раз оглядел студию. На виду аппарат для искусственной вентиляции легких и второй шприц (точно такой же, как Бойл загнал в сердце утонувшему фермеру). Благодаря им врач вернет его к жизни.
Дэвид набрал полную грудь воздуха. Взял выключатель, выдохнул и замкнул электрическую цепь. Левую руку слабо защекотало, значит, содержимое шприца потекло в кровь. На него Дэвид не глядел — он смотрел лишь на мольберт с бесформенной картиной, стоящий в ногах. Часовой механизм замка щелкал. В любой момент Бойл зайдет в гостиную и примется колотить в дверь.
Вдруг зазвонил телефон. Дэвид свободной рукой дернул за шнур, скидывая аппарат на пол. Умрешь тут — в таком-то шуме!..