Полное собрание рассказов

— Я любил ее образ, — сказал Отто. И после паузы нерешительно спросил: — Так ты теперь снова Китти?

— Неужели Фэллолин могла бы показаться на людях с таким лицом?

— Никогда! — согласился с женой Отто. — Должен признаться тебе, Китти, что эта Фэллолин была чертовски скучна, если не принимала какую-то особенную позу или не устраивала целое представление, появляясь на публике. И я жил в постоянном страхе. Боялся остаться с ней наедине.

— Фэллолин сама не понимала, кто она такая или что, — прорыдала Китти. — Тебя интересовала лишь форма, а не внутреннее содержание!

Отто подошел к жене и обнял ее.

— Милая, — прошептал он, — предполагалось, что Китти Кейхун останется внутри. Но она куда-то испарилась.

— Тебе вообще ничем и никогда не нравилась Китти Кейхун, — сказала Китти.

— Милая, дорогая моя женушка, — начал Отто, — есть только четыре вещи на свете, не нуждающиеся в переделке и новом дизайне. И одна их них — светлая душа Китти Кейхун. А я уж было испугался, что потерял ее навеки.

Она обняла его, несколько неуверенно.

— Ну а другие три? — спросила она.

— Яйцо, — ответил Отто. — Затем модель «Форда-Т». Ну и, разумеется, внешний облик Фэллолин. — Кстати, почему бы тебе не освежить личико, не надеть то изумительное лавандовое неглиже, что я недавно тебе подарил, не вставить за ушко белую розу, пока я буду заниматься здесь делами с этой акулой с Уолл-стрит?

— О, дорогой, — протянула она. — Снова начинаю чувствовать себя Фэллолин.

— Не надо этого бояться, — сказал Отто. — Просто напомни себе лишний раз, что Китти не оставила тебя и сверкает во всем своем великолепии.

И она ушла, так и сияя от счастья.

— А я все закончил, — сказал я. — И думаю, вам сейчас хочется побыть с женой наедине.

— Честно говоря, да, очень, — ответил Отто.

— Собираюсь завтра же открыть на ваше имя счет и ячейку в банке-депозитарии, — сказал я.

На что Отто заметил:

— Какая скука! А впрочем, каждому свое. Что ж, радуйтесь и наслаждайтесь.

Бесплатный консультант

© Перевод. А. Аракелов, 2020

Большинство замужних дам не встречаются со своими бывшими, чтобы пропустить по коктейльчику, не посылают им открыток на Рождество и не всегда способны взглянуть им в глаза. Но если этот бывший занимается чем-то нужным — удаляет аппендиксы или продает оконные жалюзи, — они готовы на голубом глазу вновь вломиться в его жизнь, ради крупной скидки или рассрочки.

Если бы Дон Жуан решил открыть магазин бытовой техники, прежние пассии разорили бы его в пух и прах где-то за год.

Я зарабатываю на жизнь консультациями по купле-продаже акций и облигаций. Я представляю известную инвестиционную компанию, и мои бывшие возлюбленные, даже совсем-совсем бывшие, приходят ко мне со всеми финансовыми вопросами.

Я холостяк, поэтому в благодарность за дельные советы, которые мне, в сущности, ничего не стоят, мои бывшие иногда одаряют меня бесценными подношениями — домашней едой.

Крупнейший инвестиционный пакет, который я анализировал в обмен на ностальгию и жареную курицу, принадлежал Селесте Дивайн. Наши пути разошлись еще в старшей школе, и в течение семнадцати лет мы вообще не общались, пока она неожиданно не позвонила мне в офис:

— Привет, давно не виделись.

Селеста Дивайн — певица. У нее черные кудрявые волосы, большие карие глаза и полные, блестящие губы. В гриме, блестках и золотой парче она еженедельно появляется перед телевизионными камерами и целый час объясняется в любви всему миру. За эту общественную нагрузку она получает пять тысяч долларов в неделю.

* * *

— Давно хотела с тобой повидаться, — сказала Селеста. — Что скажешь насчет домашней курятины, печеной картошки и земляничного пирога?

— Мм-м… — ответил я.

— А после ужина, — продолжала Селеста, — вы с Гарри засядете перед жарким камином и вспомните старые добрые времена.

— Блеск, — сказал я.

Мне сразу представились отблески пламени на колонках цифр, «Уолл-стрит джорнал», рекламные проспекты и финансовые графики. Я явственно слышал, как Селеста и ее муж Гарри мурлычут о свежескошенной траве, привилегированных акциях «Америкен Брейк Шу», отражении полной луны в тихих водах реки Уабаш, трехпроцентных займах «Эдисон Консолидейтед», ячменном хлебе и Чикаго, Милуоки, святом Павле и сети универмагов «Пасифик».

— Нас тут не было всего пару лет, а словно вечность прошла, столько всего случилось, — говорила Селеста. — Так приятно общаться с земляком, старым другом…

— Да, карьера у тебя просто головокружительная, — согласился я.

— Чувствую себя Золушкой. Еще вчера мы с Гарри с трудом сводили концы с концами на его зарплату автомеханика, а сегодня все, к чему я прикасаюсь, превращается в золото.

Уже повесив трубку, я задумался о положении, в котором оказался Гарри.

Собственно, из-за этого самого Гарри мы в свое время и расстались с Селестой. Я помню его невысоким, симпатичным, немного сонным парнем, которому в жизни не нужно было ничего, кроме первой красавицы города и честной работы в автосервисе. Через неделю после окончания школы он получил и то и другое.