Полное собрание рассказов

Бедная Этти, она всегда хотела съездить в Венецию, которой посвятила так много стихотворений, но все мы были поражены ее поступком. Очевидно, какое-то время она встречалась с Ральфом в саду своих размышлений.

Я не думаю, что Ральф когда-либо интересовался ею, поскольку, как я уже говорила, она была совсем не в его вкусе, но это казалось ему хорошей местью Билли.

Но тайный побег был очень далек от успеха. Они сняли комнаты в весьма нездоровом дворце, взяли напрокат гондолу, и счета стали быстро расти. Затем Этти простудила горло в этом антисанитарном месте, и пока она лежала, Ральф встретил американку, которая была гораздоближе к его типу. Так что не прошло и шести недель, как Этти возвратилась в Англию. Разумеется, она не вернулась к Билли тотчас же. Она хотела пожить с нами, но это было невозможно. Все чувствовали себя неловко. Насколько я помню, речь о разводе не шла. Это было задолго до того, как они вошли в моду. Но мы все чувствовали, что это будет неделикатно по отношению к Билли, если мы предложим ей погостить у нас. А затем, и это удивит вас, мисс Майерс, мы узнали, что Этти вернулась к Корнфиллипу и ждет ребенка. Это оказался сын. Билли был очень доволен, и я не думаю, что мальчик узнал бы что-либо о своем происхождении, если бы не недавний гадкий рассказ моего племянника Саймона на обеде у леди Метроленд.

А что касается бедного сына Ральфа, я боюсь, что он получил мало хорошего. Теперь он должен быть среднего возраста. Никто ничего о нем не слышал. Может, его убили на войне. Не помню.

А вот и Росс с подносом; и я вижу, что миссис Сэмсон снова испекла маленькие булочки, которые вы так любите. Я уверена, дорогая мисс Майерс, вы бы гораздо меньше страдали от своих мигреней,если бы не ели их. Но вы совсем не заботитесь о своем здоровье, дорогая мисс Майерс… Дайте одну булочку Манчу.

НА СТРАЖЕ

1

У Миллисент Блейд была белокурая головка, кроткий и ласковый нрав, а выражение лица менялось молниеносно: с дружелюбного на смешливое, со смешливого на почтительно-заинтересованное. Но сентиментальные мужчины англосаксонского происхождения ближе всего к сердцу принимали ее нос.

Это был нос не на всякий вкус: многие предпочитают носы покрупнее; живописец не прельстился бы таким носом, ибо он был чересчур мал и совсем не имел формы, просто пухленькая бескостная нашлепка. С таким носом не изобразишь ни высокомерия, ни внушительности, ни проницательности. Он был бы ни к чему гувернантке, арфистке или даже девице на почте, но мисс Блейд он вполне устраивал: этот нос легко проникал сквозь тонкий защитный слой в теплую мякоть английского мужского сердца; такой нос напоминает англичанину о невозвратных школьных днях, о тех пухлолицых обормотах, на которых было растрачено мальчишеское обожание, о дортуарах, часовнях и затасканных канотье. Правда, трое англичан из пяти вырастают снобами, отворачиваются от своего детства и предпочитают носы, которыми можно блеснуть на людях, но девушке со скромным приданым достаточно и двоих из каждой пятерки.

Гектор благоговейно поцеловал кончик ее носа. При этом чувства его смешались, и в мгновенном упоении он увидел тусклый ноябрьский день, сырые клочья тумана на футбольном поле и своих школьных приятелей: одни пыхтели в свалке у ворот, другие ерзали по дощатой трибуне за боковой линией, растирая замерзшие пальцы, третьи наспех дожевывали последние крошки печенья и во всю глотку призывали свою школьную команду поднажать.

— Ты будешь меня ждать, правда? — сказал он.

— Да, милый.

— И будешь писать?

— Да, милый, — ответила она с некоторым сомнением, — иногда буду… я попробую. Знаешь, у меня не очень получаются письма.

— Я буду там все время думать о тебе, — сказал Гектор. — Мне предстоят ужасные испытания — до соседей и за день не доберешься, солнце слепит, кругом львы, москиты, озлобленные туземцы… одинокий труд с рассвета до заката в борьбе с силами природы, лихорадка, холера… Но скоро я вызову тебя, и ты будешь там со мной.

— Да, милый.

— Тут не может быть неудачи. Я все обсудил с Бекторпом, с тем типом, который продает мне ферму. Понимаешь, пока что каждый год урожай шел впустую — сначала кофе, потом сизаль, потом табак, больше там ничего не вырастишь. В год, когда Бекторп посеял сизаль, все другие торговали табаком, а сизаль хоть выбрасывай; потом он посеял табак, а оказалось, что в этот раз надо было сеять кофе, ну и так далее. Так он бился девять лет. Но Бекторп говорит, что если это дело вычислить, то видно, что еще через три года обязательно посеешь нужную культуру. Я тебе не могу толком объяснить, но это вроде рулетки, что ли, понимаешь?

— Да, милый.

Гектор загляделся на ее носик — маленькую, круглую, подвижную пуговку — и снова погрузился в прошлое… «Нажимай, нажимай!» — а после матча как сладко пахли пышки, обжаренные на газовой горелке у него в комнате…

2

Позже в тот же вечер он обедал с Бекторпом и от блюда к блюду становился мрачнее.

— Завтра в это время я буду в море, — сказал он, поигрывая пустым винным стаканом.

— Веселее, приятель, — сказал Бекторп.