Полное собрание рассказов

Самокритичные высказывания относительно неумения создавать убедительные женские образы вовсе не означают, что Воннегут был женоненавистником. В гораздо большей степени, чем многие писатели-мужчины, писавшие в то время для популярных журналов, он выставляет в неприглядном свете мужчин и проливает свет на неспособность мужчин понять, чем они так раздражают своих жен и подруг. Если не считать многократно разведенную кинозвезду Глорию Хилтон в «Возвращайся к своим драгоценным жене и сыну», в его неромантичных рассказах женщины вызывают сочувствие и симпатию — благодаря их поступкам, а не красивой внешности. А вот мужчины по большей части выведены сущими идиотами: глупыми, бесчувственными и хамоватыми. Главное исключение из этого всеобщего свинства — одноглазый карлик, который пишет романтичные письма одиноким женщинам в надежде, что они не попросят прислать фотографию. В конечном итоге он не разрушает их фантазии, позволяя считать, что возлюбленный по переписке бросил их лишь по причине безвременной кончины («Дотлел огарок»).

Самый большой идиот во всех этих рассказах, которые мы собрали в категорию «Женщины», Эрл Салливан, любитель моделей железных дорог из рассказа «Рука на рычаге». К тридцати пяти годам он нажил небольшое состояние на строительстве дорог, но все его свободное время съедает возня со сложной моделью игрушечной железной дороги, которую он разложил у себя в подвале. Собственная мать Эрла, заключившая союз с невесткой, говорит о его одержимости: «Чувствую себя матерью наркомана…». «Наркотик» Эрлу поставляет коммивояжер, который торгует аксессуарами для игрушечных железных дорог и который приносит ему дорогостоящую новую модель локомотива, мерцающего «как драгоценная тиара». Эрл столько времени проводит в подвале, нацепив фуражку кондуктора и гоняя свои поезда по туннелям и под мостами, что вот уже четыре месяца не водил в ресторан свою хорошенькую молодую жену. Жена и мать не могут даже в субботний день уговорить его оторваться от игры и присоединиться к ним за ланчем.

Своему «поставщику наркотиков» Эрл жалуется: «Женщины обожают причитать, что мужчинам следует получше разобраться в их психологии, сами же десяти секунд в год не потратят на попытки увидеть ситуацию с мужской точки зрения».

Как и все мужчины, невнимательные к своим женам в этих неромантических рассказах, Эрл считает, что исполняет свой супружеский долг, работая «по десять, по двенадцать часов в день. Откуда взялись деньги на этот дом, на эту еду, на автомобили, на одежду? Я обожаю свою жену и ради нее пашу как проклятый!»

В конечном итоге только гнев матери вынуждает Эрла не отменять ради железной дороги очередной вечер с женой в городе. Он так и не понял, в чем заключаются потребности его жены, и оставил на один вечер свою железную дорогу просто ради мира в семье.

Без сомнения, многие мужчины пятидесятых именно так решали свои семейные проблемы; точно так же ведут себя мужчины и в нашу «просвещенную» эпоху, большинство конфликтов между мужчинами и женщинами разрешаются путем развода. Признаком эпохи, в которую писал свои «журнальные» рассказы Воннегут, служит, в частности, тот факт, что лишь в одном из них фигурирует развод, — а именно в рассказе о кинозвезде, которая собирается уйти от своего мужа («Возвращайся к своим драгоценным жене и сыну»).

Рассказы — точное отражение времени, в которое были написаны. В моих собственных детстве и юности, которые пришлись на сороковые и пятидесятые годы, я жил в Индианаполисе, в том самом городе, где вырос Курт. Так вот должен сказать, что я не знал ни одного ребенка, родители которого состояли бы в разводе. Когда я учился в старших классах, только один мальчик жил без отца. О нем никогда не упоминали, только судачили шепотом, что он, наверное, «сбежал» с другой женщиной или просто сбежал, чтобы избавиться от долга мужа и отца. Вопросов в таких делах не задавали. Помню, какой шок я испытал в десять лет, когда моя мама сообщила мне и моему консервативному отцу (мы оба были шокированы), что она пригласила на обед «разведенную женщину». Помнится, я подумал: «Она, наверное, сексуальная!» Как выяснилось, я был прав. У нее был даже тоненький браслет на ноге! Год или два спустя она перебралась в Голливуд и посылала нам свои фотографии, на которых позировала в позах старлеток, хотя мы ни разу не видели ее на киноэкране или в «Фотоплей» и в прочих популярных «журналах о кино», которые приносила домой мама.

Раздраженный вопрос Эрла, наркомана железных дорог, выражает отношение большинства мужчин того времени к правам женщин и звучит в рассказе «Завтра, и завтра, и завтра»: «Им позволили голосовать и беспрепятственно заходить в бары. Чего им теперь надо… на Олимпийских играх ядро толкать?»

К началу нового века ответ будет однозначным: «Да!»

Ни одна женщина в рассказах Воннегута не занимается каким-либо видом спорта. Теннис, возможно, был бы приемлем, но главным образом для высших классов, а они не относились к читательской аудитории популярных журналов того времени.