Полное собрание рассказов

— Коммуникации! — воскликнул он и поднял банку. — Посредством так называемых трутней! Если природе они не нужны, то нам пригодятся! — Он слегка подтолкнул меня локтем. — Ну? Каково?

Квик со стуком опустил банку на стол, и изнутри послышалось низкое ленивое неразборчивое жужжание.

— Такое массовое истребление самцов происходит после того, как они исполнят свою основную функцию, — объяснил Квик. — Они поднимаются по безумной спирали в погоне за пчелиной маткой — все выше, выше, выше! — Он сделал вращательное движение рукой, изображая рой самцов, преследующих пчелиную королеву. — Пока — опля! — один удачливый дьявол не настигает ее, бесценную жемчужину, и не умирает в тот же миг. — В подтверждение он скорбно кивнул. — А когда остальные возвращаются домой, их умерщвляют — как вы сами видели.

— Господи! — воскликнул я. — Так вы спасаете самцов?

— Как Алый Первоцвет[42] во время Французской революции, — подхватил Квик. — Я присутствую на казнях и умыкаю невинных жертв. Я даю им пристанище, кормлю и учу вести полезную жизнь.

С напускной скромностью он предложил мне загадку:

— Когда трутень не является трутнем?

— Сдаюсь, — сказал я.

— А когда картотечный ящик не является картотечным ящиком? — спросил он и выдвинул нижний ящик стола. В нем стояла большая деревянная коробка с дыркой наверху.

Два трутня вылетели из дырки, глупо замельтешили, сталкиваясь друг с другом, неуверенно вернулись к дырке и провалились в нее.

— Вот, — восхищенно констатировал Квик, — это первый в истории мужской улей — своего рода пчелиный клуб «Миллениум», если хотите. Пища, которой я их кормлю, обильна и питательна. Братство — закон поведения. И у них много времени для размышлений и наслаждения жизнью вне бессмысленного, неблагодарного, мучительного, суматошного и угрюмого прислуживания самкам. Унесите трутня из его «Миллениума» — и он тут же вернется обратно!

Квик выдвинул верхний ящик стола, достал из него лупу, остро отточенный карандаш, папиросную бумагу, нитки и трубочки для напитков, нарезанные на кусочки в полдюйма длиной.

— Трутень не является трутнем, — сказал Шелдон Квик, — когда он доставляет сообщения.

Он открыл крышку пчелиного клуба «Миллениум». Тот кишел трутнями. Квик вывалил в него трутней из стеклянной банки.

— Добро пожаловать в цивилизованный мир, маленькие братья, — сказал он. — Вы давно о нем мечтали.

— Для драматургического эффекта, — крикнул мне Квик, поднимаясь по лестнице из полуподвала, — вы будете президентом автомобильной корпорации, а я — президентом таксомоторной компании. Я собираюсь обновить свой парк машин.

— Как скажете, — отозвался я со своего поста за письменным столом.

Квик весело помахал над головой трутнем, зажатым между большим и указательным пальцами. Он похитил его из ящика стола. Трутень тревожно зажужжал.

Поднявшись на верхушку лестницы, Квик исчез из виду. Я слышал, как он ободряюще беседовал с трутнем.

Через несколько секунд трутень стремительно рухнул в лестничную шахту, затормозил в нескольких дюймах от пола и неуверенно подлетел к столу. К его животику был привязан кусочек трубочки для питья.

Остановившись, трутень неуверенно направился к открытому ящику стола.

— Хватайте его! — закричал Квик. — Возьмите сообщение!

Я попытался поймать ползающего по столу трутня сложенной куполом ладонью, но у меня не хватало духу взять его в руку.

Пришлось Квику спуститься и сделать это самому. Он вручил мне соломинку с посланием, засунутым в нее.

Трутень с радостным жужжанием нырнул в свой «клуб». Изнутри послышался приветственный гул.

Послание было написано на маленьком клочке папиросной бумаги таким мелким почерком, что мне пришлось вооружиться лупой, чтобы прочесть его: «Назначьте цену за 400 автомобилей. Ответьте пчелограммой. Таксомоторная корпорация Квика».

— Понимаете? — сказал Квик. — У вас будут пчелы из моего клуба, а у меня — из вашего. И меду на один пенни хватит для того, чтобы поддерживать наших маленьких гонцов в рабочем состоянии в течение года.

— А разве они не сами вырабатывают мед? — уныло поинтересовался я, просто чтобы что-нибудь сказать — чтобы скрыть истинные чувства. А чувствовал я себя ужасно. Квик так радовался своему будущему предприятию, так много ставил на него, а я считал себя обязанным сказать ему, насколько нелепа его затея.

— Мед вырабатывают только рабочие пчелы-самки, — ответил Квик.

— О! — сказал я. — Ха! Наверное, именно поэтому рабочие пчелы приканчивают самцов. Потому что самцы — всего лишь обуза для сообщества.

Кровь отлила от красивого лица Квика.

— Что такого особенного в делании меда? — возмутился он. — Вы можете делать мед?

— Не-а, — ответил я.

— Так разве это повод для того, чтобы обречь вас на смерть? — сказал он расстроенно.

— Нет… Черт возьми, нет, конечно, — согласился я.

Квик сгреб в кулак лацкан моего пиджака.