Полное собрание рассказов в одном томе

Название рассказа многослойно. На поверхности — картографический термин «условные знаки», однако, как и в более раннем «Time and Ebb», намекающем на устойчивое выражение «tide and ebb» (прилив и отлив), оно призвано вызвать в памяти англоязычного читателя библейское «signs and wonders» (знамения и чудеса; во Второзаконии: «И вывел нас Господь из Египта рукою сильною и мышцею простертою, великим ужасом, знаменьями и чудесами», 26: 8).

Двуглавая невидаль. Сцены из жизни сросшихся близнецов (Scenes From The Life of a Double Monster. Октябрь 1950; The Reporter. 1958. 20 марта). Первая часть (из трех задуманных) небольшого романа о жизни сиамских близнецов. Б. Бойд приводит план этого незавершенного произведения: «…в первой части описывается детство близнецов в Турции, потом их похищают и увозят в Америку; во второй они женятся на двух нормальных девушках-сестрах; в третьей «их разделяют посредством хирургической операции, и выживает только рассказчик, но и он умирает, завершив повествование»» (Б. Бойд. Владимир Набоков: американские годы. Биография. СПб., 2010. С. 204–205). Судя по этому изложению, Набоков взял за основу историю знаменитых близнецов-ксифопагов Чанга и Энга Бункеров (1811–1874).

Вскоре после публикации рассказа (Набоков был уже знаменитым автором «Лолиты») на одном из приемов «Набоков, входя, столкнулся в дверях с очень красивой женщиной, которая как раз собиралась уходить. Она сказала, что только что прочла… его рассказ о сиамских близнецах <…> «Он вам понравился?» — спросил Набоков. «Жуткая мерзость», — ответила женщина… Вспоминая этот эпизод, Набоков буйно хохотал» (Б. Бойд. Владимир Набоков: американские годы. Биография. С. 432).

Сестры Вэйн (The Vane Sisters. Февраль 1951; The Hudson Review. 1959. Январь). В начале сентября 1951 г. Набоков в письме к Вильсону по поводу этого рассказа сообщал: «Ни один журнал не захотел купить или хотя бы понять (что относится и к «Нью-Йоркеру») мой последний рассказ, а поскольку у меня нет ни малейшего позыва опускаться до предметов, имеющих «общественное значение», я по-прежнему пребываю в той области, которую идиоты называют «экспериментальной» литературой, за что и расплачиваюсь». Ранее, в письме к Вильсону от 13 июня 1951 г., Набоков назвал «Сестер Вэйн» «лучшим из когда-либо написанных им рассказов» (The Nabokov — Wilson Letters. 1940–1971. P. 295, 293). В отличие от других его рассказов, более или менее охотно принимавшихся американскими журналами, «Сестры Вэйн» были последовательно отвергнуты несколькими издателями, в том числе сочувственным Набокову редактором «Нью-Йоркера» К. Вайт, нашедшей его стиль «слишком утонченным» и «самодовлеющим». В своем подробном ответном письме по поводу решения «Нью-Йоркера» Набоков раскрыл особенности устройства рассказа, в котором именно «внезапная смена стиля решает дело» (Vladimir Nabokov. Selected Letters. 1940–1977. P. 116).

Ланс (Lance. Октябрь 1951; The New Yorker. 1952. 2 февр.). Об этом своем последнем рассказе Набоков так отозвался в письме к Р. Гринбергу от 2 ноября 1951 г.: «Я сейчас послал рассказ «Нью-Йоркеру»… <…> рассказ, увы, с клыками и в короне звезд, и совсем я не уверен, что они поймут его…» («Друзья, бабочки и монстры». Из переписки Владимира и Веры Набоковых с Романом Гринбергом / Вст. ст., публ. и коммент. Р. Янгирова // Диаспора: новые материалы. Париж; СПб., 2001. С. 501). Действительно, по поводу этого сложного, наполненного неологизмами, научной терминологией, учеными каламбурами и отсылками к старинной литературе рассказа у Набокова с К. Вайт завязалась оживленная переписка, в ходе которой Набоков сообщил, например, что досконально изучил повадки шиншилл и жанр научной фантастики, и по пунктам разъяснил многие нюансы рассказа и даже послал для подтверждения одного места иллюстрацию из научно-фантастического журнала, на которой изображался кентавр с набедренной повязкой на передних ногах (см.: Б. Бойд. Владимир Набоков: американские годы. Биография. С. 249–251).

В «Лансе» Набоков обращается к особенно популярному в 50-х гг. жанру научной фантастики сквозь призму рыцарского романа. В самом названии рассказа поддерживаются ассоциации с chanson de geste: Lance (Ланц) — уменьшительное от Ланцелот и lance — всадник с копьем.