Длинной жажды должник виноватый,Мудрый сводник вина и воды:На боках твоих пляшут козлятаИ под музыку зреют плоды.Флейты свищут, клянутся и злятся,Что беда на твоем ободуЧерно-красном, — и некому взятьсяЗа тебя, чтоб поправить беду.21 марта 1937
* * *
О, как же я хочу,Нечуемый никем,Лететь вослед лучу,Где нет меня совсем.А ты в кругу лучись —Другого счастья нет —И у звезды учисьТому, что значит свет.А я тебе хочуСказать, что я шепчу,Что шепотом лучуТебя, дитя, вручу.27 марта 1937
Флейты греческой тэта и йота —Словно ей не хватало молвы, —Неизваянная, без отчета,Зрела, маялась, шла через рвы...И ее невозможно покинуть,Стиснув зубы ее не унять,И в слова языком не продвинуть,И губами ее не разнять...А флейтист не узнает покоя:Ему кажется, что он один,Что когда-то он море родноеИз сиреневых вылепил глин...Звонким шепотом честолюбивых,Вспоминающих шепотом губОн торопится быть бережливым,Емлет звуки — опрятен и скуп...Вслед за ним мы его не повт`орим,Комья глины в ладонях моря,И когда я наполнился морем —Мором стала мне мера моя...И свои-то мне губы не любы,И убийство на том же корню —И невольно на убыль, на убыльРавнодействие флейты клоню...7 апреля 1937
* * *
Как по улицам Киева-ВияИщет мужа не знаю чья жинка,И на щеки ее восковыеНи одна не скатилась слезинка.Не гадают цыганочки кралям,Не играют в Купеческом скрипки,На Крещатике лошади пали,Пахнут смертью господские Липки.Уходили с последним трамваемПрямо з`а город красноармейцы,И шинель прокричала сырая:«Мы вернемся еще — разумейте...»Апрель 1937
* * *
Я к губам подношу эту зелень —Эту клейкую клятву листов,Эту клятвопреступную землю —Мать подснежников, кленов, дубков.Погляди, как я крепну и слепну,Подчиняясь смиренным корням,И не слишком ли великолепноОт гремучего парка глазам?А квакуши, как шарики ртути,Голосами сцепляются в шар,И становятся ветками прутьяИ молочною выдумкой пар.30 апреля 1937