Полное собрание сочинений и писем в 3 томах. Том 2

concordanza — ‘согласие, конкорданс’ (итал.). Слово «конкорданс», широко используемое в научном обиходе, отсутствует в словарях современного русского языка. В языке XVIII и XIX вв. использовалось слово «конкорданция» (ср.-лат. concordantia), но только в значении «симфония», т. е. словоуказатель к Св. Писанию (ср. в Предисловии к «Симфонии на Псалтырь» Кантемира: «греческим языком симфония, латинским же конкорданциа») (Рукописная картотека Словарного отдела Ин-та лингвистич. исследований РАН). Странное толкование в Словаре русского языка XVIII века (СПб., 1998. Вып. 10. С. 136): «Книга, сводящая вместе и объясняющая противоречия библии ». В одной из переводных книг, вышедших в 1915 г., еще не освоенное тогда русским языком слово «конкорданс» переводится как «согласие» (Фламини Ф. «Божественная комедия» Данте: Пособие для ее изучения / Пер. с итал. В. А. Шичалина; Предисл. М. Н. Розанова. М., 1915, см. разд. II: Словари, согласия, энциклопедии). Судя по контексту, М. имеет в виду прежде всего rimario — словарь рифм, прилагаемый к тексту во многих итальянских изданиях «Комедии»; Данте использует слово concordanza, говоря о «согласованности» рифмы, в «Пире» (Conv. IV, II, 13 — см. ниже коммент. к гл. VIII).

Чудесно здесь обилие брачущихся окончаний. В источнике текста (во всех списках): брачующихся, правильно: бр`ачущихся — от бр`ачить, совершать обряд освящения брака установленным церковью таинством. Орфографическая ошибка в написании этого слова (которая могла появиться в машинописи, как будующий вм. будущий) исправлена в СС 2. Т. 2, с. 366; бр`ачущиеся на языке священства — лица, вступающие в брак. Однако использование казенного брачующиеся (из лексикона работников загса) могло быть и сознательным (называет же М. Гериона «транспортным средством»), мотивированным переходом ударения на второй слог (на -у-), что сближает его звучание с итальянским термином rime baciáte ‘парные рифмы’ (букв. ‘целующиеся рифмы’). Ср. мотив брака в метаязыке 1910-х — 1920-х гг., отмеченный В. Хазаном, и его примеры из Маяковского, Хлебникова и др. поэтов (136, с. 13). Уже у раннего М.: «И дышит таинственность брака / В простом сочетании слов» («Как облаком сердце одето...», 1910).

Итальянский глагол усиливается к концу и только в окончании живет. Окончание глагола является показателем лица, поэтому употребление личного местоимения при глаголе-сказуемом в итальянском языке является избыточным, и оно обычно (если не несет специального смыслового ударения) опускается, ср. в эпиграфе: gridai — [я] выкрикнул.

Когда понадобилось начертать окружность времени... Дант вводит детскую заумь... — отсылка к Purg. XI, 103–108:

Che voce avrai tu più, se vecchia scindi
da te la carne, che se fossi morto
anzi che tu lasciassi il ‘pappo’ e ’l ‘dindi’,
pria che passin mill’anni? ch’è più corto
spazio a l’etterno, ch’un muover di ciglia
al cerchio che più tardi in cielo è torto.

‘Что станется с твоим голосом (voce), прежде чем пройдет тысячелетье, когда бы ты ни умер: покинув ли ветхое тело (т. е. успевшее состариться. — Л. Г.), или еще не отвыкнув от ‘pappo’ и ‘dindi’? А ведь перед вечным <твое> тысячелетье это самое короткое расстояние (spazio), как одно движение ресниц перед окружностью, что катит самую медленную из небесных сфер’. В переводе Лозинского:

В тысячелетье так же сгинет слава
И тех, кто тело ветхое совлек,
И тех, кто смолк, сказав «ням-ням» и «вава»;
А перед вечным — это меньший срок,
Чем если ты сравнишь мгновенье ока
И то, как звездный кружится чертог.