И, может быть, он начал пониматьВсю прелесть первых трепетных движенийЕе души… и стал в нем утихатьКрикливый рой смешных предубеждений.Но ей одной доступна благодатьЛюбви простой, и детской и стыдливой…Нет! о любви не думает она —Но, как листок блестящий и счастливый,Ее несет широкая волна…Всё — в этот миг — кругом ей улыбалось,Над ней одной всё небо наклонялось.И, колыхаясь медленно, траваЕй вслед шептала милые слова…LIIОни всё шли да шли… Приятель мойПарашей любовался молчаливо;Она вся расцветала, как веснойЗемля цветет и страстно и ленивоПод теплою, обильною росой.Облитое холодной, влажной мглою,Ее лицо горит… и понял он,Что будет он владеть ее душою,Что он любим, что сам он увлечен.Она молчит — подобное молчаньеИмеет всем известное названье…И он склонился — и ее рукаПод поцелуем вспыхнула слегка.LIIIЧитайте дальше, дальше, господа!Не бойтесь: я писатель благонравный.Шалил мой друг в бывалые года,Но был всегда он малый «честный, славный»И не вкушал — незрелого плода.Притом он сам был тронут: да признаться,Он постарел — устал; не в первый разСебе давал он слово не влюблятьсяБез цели… иногда в свободный часМечтал он о законном, мирном браке…Но между тем он чувствует: во мракеПараша вся дрожит… и мой геройСказал ей: «Не вернуться ль нам домой?»LIVОни пошли домой; но — признаюсь —Они пошли дорогой самой длинной…И говорили много: я стыжусьПересказать их разговор невинныйИ вовсе не чувствительный — клянусь.Она болтала с ним, как с старым другом,Но голос бедной девушки слегкаЗвенел едва исчезнувшим испугом,Слегка дрожала жаркая рука…Всё кончено: она ему вверялась,Сближению стыдливо предавалась…Так в речку ножку робкую дитяЗаносит, сук надежный ухватя.LVИ, наконец, они пришли домой.За ужином весьма красноречивоИ с чувством говорил приятель мой.Старик глядит на гостя, как на диво;Параша тихо подперлась рукойИ слушает. Но полночь бьет; готоваЕго коляска; он встает; отецЕго целует нежно, как родного;Хозяйка чуть не плачет… наконецУехал он; но в самый миг прощаньяОн ей шепнул с улыбкой: «До свиданья»,И, уходя совсем, из-за дверейОн долгим взглядом поменялся с ней.LVIОн едет; тихо всё… глухая ночь;Перед коляской скачет провожатый.И шепчет он: «Я рад соседям… дочьУ них одна; он человек богатый…Притом она мила…» Он гонит прочьДругие, неуместные мечтанья,Отзвучия давно минувших дней…Не чувствуя ни страха, ни желанья,Она ходила в комнатке своей;Ее душа немела; ей казалось,Что в этот миг как будто изменялосьВсё прежнее, вся жизнь ее, — и сонЕе застиг; во сне явился — он.LVII