Полное собрание сочинений и писем в 30 тт. Том 1: Стихотворения, поэмы, статьи и рецензии, прозаические наброски (1834-1849)

А ты любил?

                    И вдруг старик

Умолк — и медленно лицом
На руки дряхлые поник.
Когда же голову потом
Он поднял — взор его потух…
Он бледен был, как будто дух
Тревожный, плачущий, немой
Промчался над его душой.
«Я сознаюсь, — так начал он, —
Твой неожиданный приход
Меня смутил. Я потрясен.
Я ждал тебя так долго… вот
Ты появился, наконец,
Печальным гостем предо мной…
Как сына слушает отец,
Тебя я слушал… И тоской
Внезапно стал томиться я…
И странно! прежняя моя
Любовь — и всё, что так давно
В моей груди схоронено,
Воскресло вдруг… пробуждены
Живые звуки старины,
И тени милые толпой
Несутся тихо надо мной.
Я знаю: стыдно старику
Лелеять праздную тоску;
И, как осенняя гроза,
Бесплодна поздняя слеза…
Но близок смерти горький час;
Но, может быть, в последний раз
Я с человеком говорю,
Последним пламенем горю…
О жизнь! О юность! О любовь!
Любовь мучительная!.. Вновь
Хочу — хочу предаться вам,
Хотя б на миг один… а там
Погасну, вспыхнувши едва…
.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .
     Ты говоришь: любил ли я?
Понятны мне слова твои…
Так отвечайте ж за меня,
Вы, ночи дивные мои!
Не ты ль сияла надо мной,
Немая, пышная луна,
Когда в саду, в тени густой
Я ждал и думал: вот она!
И замирал, и каждый звук
Ловил, и сердца мерный стук
Принять, бывало, был готов
За легкий шум ее шагов…
И с той поры так много лет
Прошло; так много, много бед
Я перенес… но до конца —
В пустыне, посреди людей —
Черты любимого лица
Хранил я в памяти моей…
Я вижу, вижу пред собой
Тот образ светлый, молодой…
Воспоминаний жадный рой
Теснится в душу… страстно я
Им отдаюсь… в них ад и рай…
Но ты послушайся меня:
До старых лет не доживай.

     Забуду ль я тот дивный час,

Когда, внезапно, в первый раз
Смущенный, стал я перед ней?
Огнем полуденных лучей
Сверкало небо… Под окном,
Полузакрытая плющом,
Сидела девушка… слегка
Пылала смуглая щека,
Касаясь мраморной руки…
И вдоль зардевшейся щеки
На пальцы тонкие волной
Ложился локон золотой.
И взор задумчивый едва
Блуждал… склонялась голова…
Тревожной, страстной тишиной
Дышали томные черты…
Нет! ты не видывал такой
Неотразимой красоты!
Я с ней сошелся… Я молчу…
Я не могу, я не хочу
Болтать о том, как я тогда
Был счастлив… Знай же — никогда,
Пока я не расстался с ней,
Не ведал я спокойных дней…
Но страсть узнал я, злую страсть…
Узнал томительную власть
Души надменной, молодой
Над пылкой, преданной душой.
Обнявшись дружно, целый год
Стремились жадно мы вперед,
Как облака перед грозой…
Не признавали мы преград —
И даже к радости былой
Не возвращались мы назад…
Нет! торжествуя без конца,
Мы сами жгли любовь и жизнь —
И наши гордые сердца
Не знали робких укоризн…
Но всё ж я был ее рабом —
Ее щитом, ее мечом…
Ее рабом я был! Она
Была свободна, как волна.
И мне казалось, что меня
Она не любит… О, как я
Тогда страдал! Но вот идем
Мы летним вечером — вдвоем
Среди темнеющих полей…
Идем мы… Клики журавлей
Внезапно падают с небес —
И рдеет и трепещет лес…
Мне так отрадно… так легко…
Я счастлив… счастлив я вполне…
И так блаженно-глубоко
Вздыхает грудь… И нет во мне
Сомнений… оба мы полны
Такой стыдливой тишины!
Но дух ее был смел и жив
И беспокойно горделив;
Взойдет, бывало, в древний храм
И, наклонясь к немым плитам,
Так страстно плачет… а потом
Перед распятым божеством
Надменно встанет — и тогда
Ее глаза таким огнем
Горят, как будто никогда
Их луч, и гордый и живой,
Не отуманился слезой.
Ах! та любовь, и страсть, и жар,
И светлой мысли дивный дар,
И красота — и всё, что я
Так обожал, — исчезло всё…
Безмолвно приняла земля
Дитя погибшее свое…
И ясен был спокойный лик
Великой матери людей —
И безответно замер крик
Души растерзанной моей…
Кругом — пленительна, пышна,
Сияла ранняя весна,
Лучом играя золотым
Над прахом милым и немым.
В восторгах пламенной борьбы
Ее застал последний час…
И без рыданий, без мольбы
Свободный дух ее погас…
А я! не умер я тогда!
Мне были долгие года
Судьбой лукавой суждены…
Сменили тягостные сны
Тот первый, незабвенный сон…
Как и другие, пощажен
Я не был… дожил до седин…
И вот живу теперь один…
Молюсь…»