Возможно ль? вместо роз, Амуром насажденных, [Тюльпанов гордо наклоненных,]Душистых ландышей, ясминов и лилей, [Которых ты всегда] любила [И прежде всякой день] носила На мраморной груди твоей — Возможно ль, милая Климена,Какая странная во вкусе перемена!…..Ты любишь обонять не утренний цветок, А вредную траву зелену, Искусством превращенну В пушистый порошок! —Пускай уже седой профессор Геттингена,На старой кафедре согнувшися дугой,Вперив в латинщину глубокой разум свой, Раскашлявшись, табак толченыйПихает в длинный нос иссохшею рукой; Пускай младой драгун усатый [Поутру, сидя у] окна, С остатком утреннего сна,Из трубки пенковой дым гонит сероватый;Пускай красавица шестидесяти лет,У Граций в отпуску, и у любви в отставке,Которой держится вся прелесть на подставке,Которой без морщин на теле места нет, Злословит, молится, зеваетИ с верным табаком печали забывает,—А ты, прелестная!.. но если уж табакТак нравится тебе — о пыл воображенья! — Ах! если, превращенный в прах, И в табакерке, в заточеньи,Я в персты нежные твои попасться мог, Тогда б в сердечном восхищеньиРассыпался на грудь под шелковый платокИ даже… может быть… Но что! мечта пустая. Не будет этого никак. Судьба завистливая, злая! Ах, отчего я не табак!…
ЭПИГРАММА.
Арист нам обещал трагедию такую,Что все от жалости в театре заревут,Что слезы зрителей рекою потекут. Мы ждали драму золотую.И что же? дождались — и, нечего сказать,Достоинству ее нельзя убавить весу,Ну, право, удалось Аристу написать Прежалкую пиесу.