Шалун, увенчанный Эратой и Венерой,Ты ль узника манишь в владения свои,В поместье мирное меж Пиндом и Цитерой,Где нежился Шолье с Мелецким и Парни?Тебе, балованный питомец Аполлона,С их пеньем соглашать игривую свирель:Веселье резвое и Нимфы ГеликонаТвою счастливую качали колыбель. И ныне, в юности прекрасной,С тобою верные сопутницы твои.Бряцай, о Трубадур, на арфе сладострастной Мечтанье раннее любви,Пой сердца юного кипящее желанье,Красавицы твоей упорство, трепетанье,Со груди сорванный завистливый покров, Стыдливости последнее роптаньеИ страсти торжество на ложе из цветов,—Пой, в неге устремив на деву томны очи. Ее волшебные красы,В объятиях любви утраченные ночи — Блаженства быстрые часы…Мой друг, она — твоя, она твоя награда,Таинственной любви бесценная отрада! Дерзну ль тебя я воспевать, Когда гнетет меня страданье, Когда на каждое мечтаньеУнынье черную кладет свою печать.Нет, нет! Друзей любить открытою душою,В молчаньи чувствовать, пленяться красотою —Вот жребий мой: ему я следовать готов,Покорствую судьбам, но сжалься надо мною, Не требуй от меня стихов.Не вечно нежиться в прелестном ослепленьи,Уж хладной истинны докучный вижу свет.По доброте души я верил в упоеньиВолшебнице-Мечте, шепнувшей: ты поэт,—И, презря мудрости угрозы и советы,С небрежной легкостью нанизывал куплеты,Игрушкою себя невинной веселил;Угодник Бахуса, с веселыми друзьямиБывало пел вино водяными стихами,В дурных стихах дурных писателей бранил,Иль Дружбе плел венок — и дружество зевалоИ сонные стихи впросонках величало,И даже, — каюсь я, — пустынник согрешил,—Я первой пел любви невинное начало,Но так таинственно, с таким разбором слов, С такою скромностью стыдливой, Что, не краснея боязливо,Меня бы выслушал и девственный К<озлов>.Но скрылись от меня парнасские забавы!.. Не долго был я усыплен,Не долго снились мне мечтанья Муз и Славы:Я строгим опытом невольно пробужден.Уснув меж розами, на тернах я проснулся,Увидел, что еще не гения печать —Охота смертная на рифмах лепетать,Сравнив стихи твои с моими, улыбнулся — И полно мне писать.