Полное собрание сочинений. Том 13. Запечатленные тайны

С Оки и с юга, с хлебных равнин далеко было видно три каменных храма. Остальной город был сплошь деревянным: дома, сараи, церквушки — все рубилось из бревен и крылось щепою и тесом. Естественно, город боялся огня.

Но в вечевой колокол били не только когда случались пожары. Молодое Рязанское княжество было на Руси пограничным со степью.

Беспокойные кочевые соседи, набегавшие с Дикого Поля, в первую очередь поживиться стремились в Рязани. Земледельцы, кузнецы, плотники, ювелиры и рыбаки обязаны были искусно владеть и мечом. Ощущение постоянной опасности, постоянные стычки со степняками (да и с соседями-единоверцами тоже!)

воспитали тут, на Оке, особый «рязанский характер» — людей предприимчивых, небоязливых, готовых с кем угодно сцепиться («за князем — в огонь и в воду!»), людей с «буею речью», упрямых и непокорных. Словом, то были люди беспокойного пограничья, у которых вечевой колокол вызвал не страх, а приливы энергии.

Жило в столице людей, по нынешним представленьям, немного — тысяч семь-восемь. Но и вся-то земля в те годы была редко населена.

Нынешний семимиллионный Лондон имел населения тридцать тысяч. И Париж столько же.

А Москва была еще городком, для которого Рязань с ее соборами и ремеслами была тем же примерно, чем является нынешняя Москва для нынешней Рязани.

Город на Оке расширялся и рос, богател, процветал. Летом 1237 года город еще не чуял беды.

На пристани теснились ладьи и лодки купцов, курился дымок над домами ремесленников. С дальних речек княжества, с Усманки и Воронежа, доставлен был урожай меда и бобровые шкурки. Но беда была уже близко. Осенью сторожевые отряды с тех же далеких речек принесли весть: из Заволжья с востока идет неведомый враг.

* * *

В музее современной Рязани есть впечатляющий уголок — панорама штурма Старой Рязани Батыем. Редкий по силе воздействия экспонат! Сначала видишь плоское полотно с огромным — черным по белому — рисунком древнего города и слышишь спокойный, повествующий голос. Потом — набат, полотно подымается, и ты свидетель того, что случилось 21 декабря 1237 года.

Город в огне. (Горшками с горючей смесью из катапульт и стрелами с огненной паклей поджечь деревянную крепость было нетрудно.)

Со стены летят еще бревна, льется смола, кипяток, еще слышен набат, но в проломы над валом уже устремились разъяренные люди с кривыми мечами. Это пятый день штурма.

В этот день Рязань перестала существовать. Мужчины-защитники все полегли. Детей, стариков, женщин косоглазые воины рассекали мечами, в иных, как в мишень, забавляясь, пускали стрелы. «А храмы божия разориша, и во святых олтарех много крови пролияше. И не оста во граде ни един живых: вси равно умроша и едину чашу смерту пиша…»

У врагов, доселе неведомых, город пощады не попросил. Защищался до последней минуты и рухнул героем. Город остался лежать в головешках и пепле. Все, чем он был богат, столетия спустя стало «культурным слоем» для археологов, полигоном для изучения жизни, от которой нас отделяет семь с половиной веков.

Рязань была первой жертвой на пути полчищ Батыя, первой страницей в многолетней драме Руси. С рязанского пепелища Батый пошел на Коломну, Москву, на Суздаль, Владимир…

Всюду был один ультиматум: покориться и отдавать десятину во всем: «в людях, и в князях, и в конях, во всем — десятая». И поскольку ни один русский город ультиматум не принял и ни один город на милость победителя не сдался, вслед за Рязанью головешки и пепел остались от всех городов.

Смерч нашествия, как стрела на излете, иссяк у границ Западной Европы. Просторы русской земли и ожесточенное сопротивление (по несчастью, разрозненное!) истощило силу Орды, и к «Последнему морю» она не дошла.

Однако дыханием ее на Европу все же повеяло. «Это было событие, искры которого разлетались и зло которого простерлось на весь мир», — писал в XIII веке арабский историк Ибн-ар-Асир. Для русской земли, однако, это был сам пожар, разрушительный, беспощадный, с последствиями долгими и тяжелыми.

Рязань первой испила эту чашу несчастья.

Было это очень давно. Еще не была открыта Америка (и даже Колумб в не страдавшей от ига Европе еще не родился!), люди не знали еще, что Земля — это шар (Магеллан еще не родился!), и не знали, что этот шар вертится вокруг солнца, — еще не родился Коперник. Но это было, в сущности, все же не очень давно: каждый дождик вымывает на месте Старой Рязани следы ее жизни. И тетя Шура (Александра Яковлевна Курганова) каждую весну и каждую осень находит на своем огороде кресты и бусы далеких сородичей. «Если их потереть о тряпицу — блестят, как новые…»

Историки полагают, что Рязань пыталась подняться на ноги, но не смогла. Немудрено.

На этот крайний город Руси приходился с юго-востока удар за ударом. Столицей Рязанского княжества сделался городок Переяславль (перенявший имя Рязани), городок, более защищенный лесами от набегов кочевников.

А от Старой Рязани остались только валы с полынью и драгоценный для историков «культурный слой» почвы, отмеченный первым годом и первым шагом нашествия.