Полное собрание сочинений. Том 17. Март 1908 — июнь 1909

Первый пример Маслова. Ленин говорит, что революционный прилив немыслим без радикального уничтожения всех остатков крепостничества, «как будто социал-демократия, приняв программу муниципализации земли, намеревается сохранить остатки крепостничества, оставить земли в руках помещиков».

Каждый читатель заметит, что Маслов обходит сущность вопроса, так как я все время указывал именно на то, что остатком крепостничества является не только помещичья собственность, но и нынешняя надельная собственность. Спор шел именно об этом. Обойдя этот вопрос во всем своем ответе, не сказав ни слова о том, есть ли в надельной собственности на землю нечто средневековое, выгодна ли для капитализма эта чистка средневековья или нет, Маслов отвлекает внимание читателя в другую сторону. Не отвечать на принципиальный аргумент противника и приписывать ему только «пафос» – значит не спорить, а браниться.

Второй пример. Мое указание на неразрывность связи между аграрным и политическим переворотом Маслов называет недостатком уважения к читателю. Муниципализация также не разрывает этой связи. Что же, разве это ответ? Разве Маслов не замалчивает здесь 1) мою точную ссылку на меньшевика Новоседского, который определенно поставил муниципализацию в связь с неполным политическим переворотом, 2) мой аргумент, что муниципализация не касается ни средневековой общины, ни средневекового землевладения, т. е. решительно и безусловно осуждает на неполноту именно аграрный переворот, и только аграрный.

Третий аргумент Маслова: «ненависть крестьян к помещикам и чиновникам Ленин обращает в аргумент в пользу своей программы и против принятой программы». Неправда. Каждый читатель заметит, что Маслов подсунул вместо «ненависти к средневековью» (сам Маслов признает несколькими строками выше, что я говорил о ней) «ненависть к помещикам». Этот подмен нужен ему для того, чтобы обойти молчанием мой аргумент о средневековом характере надельной собственности.

Неправда, что я называл свою программу большевистской. Неправда и то, что будто бы вопрос о национализации голосовался в Стокгольме. Не следует извращать факты, тов. Маслов!

«Никакая теория ренты не дает ни малейшего предпочтения программы национализации или муниципализации, так как, как бы то ни было, доход с конфискованных земель получает государство или самоуправление».

Здесь мы имеем уже аргумент по существу. И прекрасный аргумент, так как он лучше всего показывает, как чудовищно Маслов искажает марксизм. Только отрицая марксову абсолютную ренту, которую Маслов «опровергнул», можно свести вопрос исключительно к «доходу», забывая о понижении цены на хлеб и об обеспечении капиталу доступа к земледелию! Маслов подтвердил своим аргументом, что ему чужда и непонятна экономическая сущность вопроса. Не о доходе идет дело, многоуважаемый, а об отношениях продукции в земледелии, которые изменяются в смысле повышения при уничтожении абсолютной ренты. Отрицая абсолютную ренту в теории Маркса, Маслов лишил себя всякой возможности понять экономическое значение национализации. Почему могли и должны были требовать ее миллионы мелких собственников в русской буржуазной революции, – эта экономическая проблема не существует для Маслова. В этом и заключается его беда!

Что мои статьи 1905–1908 годов направлены против программы отрезков, это верно. Но «скакать и играть» по этому поводу, как делает Маслов, значит пускать пыль в глаза читателю, а не выяснять спорные вопросы. Ведь Маслов не сохранил всей своей программы 1903 года! Зачем же он скрывает это от читателей и выдвигает только одну сторону прошлого? Зачем цитирует слова, которых я и теперь не буду отрицать, что национализация земли вредна «в полицейском государстве»? Спор это или брань?

Для польских читателей, не знающих подробностей дискуссии об аграрном вопросе среди русских социал-демократов, поясняю, что в 1903 году, перед II съездом РСДРП, Маслов предлагал в печати не ту программу, которую он рекомендовал в 1906 г. Откапывание прежних споров я считал бы недопустимым, я и в своей предыдущей статье не касался их. Но теперь сам Маслов поднял старый спор. Пришло ему в голову, чтобы блеснуть остроумием, опровергать оставленную мною программу 1903 г., – а может быть, он руководился и такой мыслью, чтобы спорами о старом отвлечь внимание от слабых пунктов своей новой точки зрения? Факт остается фактом: затрагивая прежние споры, Маслов умолчал перед польскими социал-демократами о том, что сам он изменил свою программу 1903 г. Упрекая противника в открытом и давно уже законченном изменении прежней программы, он скрывает, что сам он изменил свою программу. Он скрывает и то, что в 1903 г. Петр Маслов не только не отстаивал необходимости оставления, во что бы то ни стало, надельных земель в руках их собственников, но, наоборот, – просто включал в свою программу обобществление, в случае возможности, и надельных земель.