Полное собрание сочинений. Том 20. Варианты к «Анне Карениной»

К ранней стадии работы над романом, до попытки напечатания его в 1874 г., относится и вариант № 153 (рук. № 93), который первоначально должен был открывать собой первую часть второго тома романа и в котором идет речь о семейной жизни Левиных (Ордынцевых) вскоре после их женитьбы. Этот вариант соответствует тексту глав I—XV шестой части окончательной редакции. Фамилия «Ордынцев» в нем лишь позднее – и то не систематически – исправлена на «Левин», имя Ордынцева-Левина «Михаил» – на «Константин». Фамилия Степана Аркадьича – Алабин. Фамилия «Удашев» также лишь позже кое-где исправлена на «Вронский» (о нем говорится здесь уже как о муже Анны). Как и в окончательной редакции, рассказ начинается с сообщения о том, что Долли первое лето после замужества Кити проводила с детьми в деревне Левиных (в Клекотке, а не в Покровском, как в окончательной редакции). Кроме Долли, у Ордынцевых-Левиных гостит старуха Щербацкая, как и в окончательной редакции, и отсутствующая в окончательной редакции сестра Ордынцева-Левина, вдова Мария Николаевна, с двумя девочками. Кроме того, с ними живет старуха-тетушка Левина, в окончательной редакции также не упоминаемая. Позже на некоторое время приезжает Степан Аркадьич, привезший с собой «юношу, отличнейшего малого и охотника», затем фигурирующего под именем Васеньки Весловского, здесь лишь однажды упомянутого и не вызывающего, как в окончательной редакции, чувства ревности у Ордынцева-Левина. Сергей Иванович Кознышев и приятельница Кити по загранице Варенька в числе гостей отсутствуют. Упоминается гувернантка-англичанка, фамилия которой – Тебор – та же, что и гувернантка Толстых в те же годы. – Эпизод охоты здесь изложен значительно кратче, чем в редакции окончательной. На первых же страницах варианта говорится о шероховатостях в семейной жизни Ордынцевых-Левиных, что в окончательной редакции – с другими подробностями – передвинуто в пятую часть и выделено в особую главу (XIV). Как и в окончательной редакции, о Кити здесь говорится, что она беременна (но в одном месте зачеркнуты слова, где сказано, что Кити только-что уложила своего мальчика). Ордынцев-Левин мечтает о том, чтобы девять месяцев жить в деревне, в совершенном уединении, отдаваясь научной и физической работе, а три месяца в Москве – в свете. Средства к жизни ему доставляет винокуренный завод, которому он уделяет много внимания. К общественной деятельности он относится равнодушно и отстраняется от нее. Кити любит деревенскую жизнь, не хочет ехать ни в Москву, ни за границу, но скучает в уединении и хочет, чтобы к ней ездили друзья и родные. Винокуренный завод она ненавидит, но принимает большое участие в лесах, садах и породистых коровах. Сначала сказано было, что умственной работе мужа она не сочувствовала и не интересовалась ею, отстранение же его от общественной деятельности не одобряла и побуждала его стать председателем земской управы и предводителем. Затем это было зачеркнуто и написано как раз противоположное: и умственную работу мужа и пренебрежение его к общественной деятельности она одобряла, но сама для себя не любила ни умственной работы, ни филантропической деятельности, хотя и помогала нуждающимся в ее помощи, когда сердце прямо подсказывало ей, что это нужно делать.

Существенной особенностью текста данного варианта является рассказ Кити о том, как ей сделал предложение Ордынцев-Левин. Рассказ этот перебивается репликами женщин, с любопытством слушающих Кити. Судя по контексту, первоначально непринятого предложения Левина не было: он просто отстранился, когда понял, что Кити отдает предпочтение Удашеву-Вронскому. Предложение Кити Ордынцев-Левин делает во время поездки обоих в подмосковную к общим знакомым, когда они в обществе студента и старой девушки предприняли далекую прогулку.

Позднее, в варианте № 102 (рук. № 42), эпизод объяснения Левина с Кити, на этот раз уже после того, как позади был отказ Кити, написан близко к окончательной редакции, с той однако разницей, что вопросы начальными буквами слов, написанными мелком на карточном столе, задают друг другу и Кити и Левин, а не только Левин, как в окончательном тексте, причем инициатива в этом немом разговоре буквами принадлежит не Левину, как в окончательном тексте, а Кити; самые фразы, написанные обоими, не сходны с теми, какие читаются в окончательной редакции, и короче их.