Полное собрание сочинений. Том 20. Варианты к «Анне Карениной»

Но пока еще наступить время въ большихъ размѣрахъ исполнять свои планы, Кити и теперь на водахъ уже искала случая прилагать свои новыя правила жизни и подражать Варенькѣ. Она бы рада была теперь сойтись съ отвратительнымъ для нея Николаемъ Левинымъ и помогать ему; но и княгиня не позволила бы этаго, да и Николай Левинъ скоро уѣхалъ.[922] Была одна умирающая дама, у которой часто бывала Варенька, но опять Княгиня не позволила ходить къ ней. Кити нашла себѣ однако дѣло. Дѣло это было семейство живописца Кронова, съ которымъ она познакомилась и противъ котораго Княгиня ничего не имѣла. Семейство состояло изъ беременной, слабой и больной матери, трехъ маленькихъ дѣтей и самого[923] живописца, находившагося на послѣдней ступени чахотки.[924]

Вся исторія этаго семейства была очень трогательна. Дѣвушка изъ Петербургскаго общества Анна Павловна Весельская влюбилась въ своего учителя живописи и извѣстнаго живописца Кронова. Противъ воли своихъ родителей она вышла за него замужъ. Родители, считавшіеся очень богатыми, скоро разорились, и у Кроновыхъ остались однѣ средства – работа мужа. Онъ заболѣлъ, и жена безъ средствъ, ожидая смерти мужа, вела самую трудную жизнь за границей.

Кити пріучила къ себѣ дѣтей, сошлась съ женою и стала бывать у нихъ, стараясь[925] утѣшать больнаго, занимать дѣтей и помогать матери.[926]

Княгиня въ первое время не охотно смотрѣла на ея сближенiе съ семействомъ[927] Кроновыхъ, но дѣлать было нечего, тѣмъ болѣе что, несмотря на бѣдность, Анна Павловна была вполнѣ порядочная женщина, и самъ Кроновъ былъ знакомъ со всѣмъ лучшимъ обществомъ Петербурга. Притомъ принцесса и другіе любовались добротой Кити, и это утѣшало Княгиню.[928]

* № 54 (рук. № 31).

Вся жизнь Вареньки была проста, ясна и возвышенна. Ей не нужно было искать, бороться. Она полюбила человѣка и готовилась къ обязанностямъ семьи, но Богу неугодно было, она подчинилась его волѣ, и жизнь всетаки была полна. Была ея благодѣтельница, счастью которой и спокойствію она старалась содѣйствовать всѣми силами, были и тамъ, въ Ментонѣ, гдѣ она жила, и здѣсь, куда бы она ни пріѣзжала, люди, нуждавшіеся въ ней, которьмъ она приносила пользу. Стоило только забыть себя и дѣла, и счастливаго дѣла, въ которомъ чувствуешь себя полезной, найдется безъ конца. Такъ думала и жила Варенька. И влюбленная въ нее Кити, видѣвшая въ ней образецъ всѣхъ совершенствъ, понявъ ясно то, что было самое важное, не удовольствовалась тѣмъ, чтобы восхищаться этимъ, но тотчасъ всей душой отдалась этой новой открывшейся ей жизни. И, несмотря на насмѣшки матери надъ этимъ engouement, Кити нетолько подражала своему другу въ манерѣ ходить, говорить, мигать глазами, но и во всемъ образѣ жизни. Черезъ Вареньку она познакомилась съ покровительствуемыми ею съ М-me Berte и съ семействомъ Професора.[929] На семействѣ Професора она сдѣлала свое обученіе благотворительности и испытала огромное, никогда еще не испытанное ею наслажденіе. Въ сближеніи этомъ она, по избѣжаніе противодѣйствія матери, старалась быть мудрою, какъ змѣя, и кроткой, какъ голубь. Она не высказывала матери цѣли своего сближенія, зная впередъ, что мать скажетъ то, что она говорила про Вареньку. «Быть доброй и помогать ближнему очень хорошо, – говорила Княгиня, – Но il ne faut rien outrer».[930] «Какъ будто можно было быть христіанкой не утрируя», думала Кити, вспоминая ученіе о щекѣ и рубашкѣ.

Кити въ это лѣто въ первый разъ читала Евангеліе, которое ей дала Варенька. Итакъ, Кити искусно вела дѣло, она говорила, что подружилась съ женой Професора, которая очень мила, что дѣти прелестны и она полюбила ихъ, и между прочимъ только упоминала о жалкомъ положеніи Професора. А въ сущности все ее наслажденіе состояло въ томъ, чтобы облегчить Професору его тяжелое положеніе.[931]

Для Кити незамѣтно прошли первыя 4 недѣли пребыванія ея на водахъ. Она замѣтно поправилась и чувствовала себя спокойной и даже счастливой совсѣмъ другимъ счастьемъ.[932] Главное счастье было ожиданіе жизни, какъ разсказывала ей Варенька, про одну дѣвушку, по острогамъ, Еван[геліе], школы.[933] Княгиня не охотно смотрѣла на ея сближеніе съ семьей Професора, но дѣлать было нечего, притомъ Принцесса и другія любовались добротой Кити, и это утѣшало Княгиню.

Одно, что въ этой счастливой для Кити жизни стѣсняло ее, это было отношеніе къ ней Професора. Професоръ былъ молодой человѣкъ, безвкусно одѣтый, съ голубыми, большими, какъ у всѣхъ чахоточныхъ, блестящими и вопросительными глазами. Глаза эти постоянно смотрѣли на Кити, такъ что ей становилось неловко. Разговоровъ между ними никогда не было серьезныхъ и продолжительныхъ, такъ какъ мало было общаго. Однажды, уже передъ концомъ курса Кити, она зашла съ Варенькой къ Мимозовымъ [?], и Варенька тотчасъ же ушла къ дѣтямъ въ заднія комнаты. Кити осталась одна съ Професоромъ.

– Какъ вы себя чувствуете нынче?

– Было дурно ночь, но теперь лучше. И всегда лучше, когда я васъ вижу.

Кити посмотрѣла на него и улыбнулась.