Полное собрание сочинений. Том 25

И въ самомъ дѣлѣ, есть чему удивляться. Люди, считающіе себя образованными, гуманными, либеральными, люди добрые, люди, называющіе себя христіанами, уморили добрую, молодую женщину тѣмъ, что заставляли ее, чахоточную, мыть рубашки, и всѣ отшатнулись отъ нея въ то время, когда она страдала душой и тѣломъ, когда она отчаивалась въ Богѣ и умерла въ лужѣ; и вотъ, когда она уже въ гробу, люди эти пришли — братъ ея съ барашковымъ воротникомъ, дьячекъ съ книжкой, хозяйка, давшая деньги на гробъ, и я, только когда она уже умерла, услышавши про это. И мы всѣ теперь, когда она уже не чувствуетъ и не страдаетъ, стоимъ и соболѣзнуемъ или притворяемся, что соболѣзнуемъ.

Далее — точная копия автографа, описанного под № 21. Поправки в рукописи, сделанные Толстым, в большинстве случаев носят стилистический характер. Механически зачеркнут последний, заключительный абзац («Вѣдь бархатъ и папироски дѣлаютъ оттого»...), так что рукопись заканчивается словами «Ужъ начали, попортили, такъ отчего же и мнѣ не попользоваться?» (ср. соответствующее место в гл. XXIV окончательного печатного текста). Но две поправки Толстого здесь были результатом вмешательства переписчицы — С. А. Толстой. Против того места, где говорится о сборах семьи Толстого на бал, о бесплодности внушить домашним свой взгляд на бал как на безнравственное явление, о том, наконец, что при таких сборах Толстой уходил из дому, чтобы не видать домашних «в развратных одеждах» (см. последний абзац варианта № 4, извлеченного из рукописи № 21), — на полях рукой С. А. Толстой написано: «К делу не идет, видна злоба и само-оправдание-хвальство. Можно бы публично не браниться». В результате Толстой зачеркивает «мои домашніе ѣхали на балъ» и вместо этого пишет: «Въ Москвѣ былъ балъ». Зачеркивает и всё продолжение абзаца, ничем его не заменяя.

Далее — по рукописи, с которой делала копию Софья Андреевна, эпизод с набивкой папирос, как указано было выше, происходил в комнате сына. В этой рукописи читалось так:

Сейчасъ я оторвался отъ своего писанья и сошелъ внизъ. Проходя около комнаты сына, я увидалъ двухъ женщинъ за столомъ.

Далее следует описание процесса набивки папирос, сопровождаемое укорами по адресу того, кто нанимал женщин для этой работы. Переписав это место, Софья Андреевна на полях приписала: «Сережа просит сейчас, нельзя ли его личность не выставлять». Толстой заменяет сына знакомым и в соответствии с этим слегка перефразирует абзац.

Против того места, где Толстой говорит о том, как «пять или шесть человѣкъ старыхъ, почтенныхъ, часто хворыхъ, лакеевъ и горничныхъ, не спали и хлопотали» из-за своей госпожи, — на полях Софья Андреевна приписала: «а чаще мертвецки пьяных». Но на эту реплику Толстой никак не реагировал.

В середине рукописи перед словами: «Можетъ быть, очень весело на балахъ» рукой Толстого для обозначения главы поставлена цыфра XXI.

23. Автограф ГТМ на 3 листах в 4°, исписанных с обеих сторон. Содержит в себе текст, соответствующий XXV главе окончательной редакции. Конец его утрачен. Из сохранившихся трех листов два представляют собой вставки. Для обозначения главы поставлена цыфра XXII. Начало:«Мы говоримъ, что не мы это сдѣлали». Конец:«потому что я знаю, что онъ».

24. Рукопись БЛ на 56 листах, из которых 54 in F°, 2 (вставка-автограф) — в 40°. Исписана с обеих сторон. Последний лист чистый. Первые 24 листа — литографированный текст (почерк неизвестный). Всё остальное, за исключением вставки-автографа к листу 55, исписано рукой А. П. Иванова. Вслед за заголовком «Такъ что же намъ дѣлать?» и эпиграфами из Евангелия начало:«Я всю жизнь прожилъ не въ городѣ». Конец:«Деньги же всѣ». Текст содержит в себе первые семнадцать глав и часть восемнадцатой. Рукопись, обрывающаяся на начале фразы, представляет собой копию соответствующей части первого оттиска корректуры № 19. В тексте первых шестнадцати глав (лл. 11—46) исправлений рукой Толстого нет вовсе; в главе XVI (л. 46 об.) их всего два. Но в главах XVII и XVIII (с листа 47) их уже очень большое количество; в ряде случаев целые абзацы зачеркнуты и вместо них написаны новые.