Полное собрание сочинений. Том 3. Произведения 1852–1856

«Нтъ, позвольте мн васъ представить, любезный сынъ; поврьте, что я это сдлаю лучше, чмъ ваша кузина; и посмотрите, съ моей легкой руки, — прибавилъ онъ, надвая шинель и шляпу. — Подемъ вмст».

«Для того, чтобы имть успхъ у женщинъ, — продолжалъ онъ докторальнымъ тономъ, проходя къ двери, не замчая ни поклоновъ Мосьё Шарля, ни улыбочки «demoiselle de comptoir»,[119] слушавшей его, — для того, чтобы имть успхъ у женщинъ, нужно быть предпріимчиву, а для того, чтобы быть предпріимчиву, нужно имть успхъ у женщинъ, въ особенности въ первой любви; а для того, чтобы имть успхъ въ первой любви, нужно быть предпріимчиву. Видите, «cercle vicieux».[120]

II.

Молодаго человка звали Сережей Ивинымъ. Онъ былъ прекрасный мальчикъ, съ душой юной, неотуманенной еще позднимъ сознаніемъ ошибокъ, сдланныхъ въ жизни; слдовательно, съ свтлыми мечтами и благородными побужденіями. Окончивъ курсъ въ Училищ...... совершеннымъ ребенкомъ душою и тломъ, онъ пріхалъ въ Москву къ своей матери — милйшей женщин стараго вка и любившей его такъ, какъ можетъ любить мать единственнаго сына, которымъ гордится.

Пріхавъ въ Москву, онъ какъ-то невольно и незамтно для самаго себя очутился какъ дома въ добродушномъ и — ежели можно такъ сказать — фамильномъ московскомъ свт, въ который люди съ извстнымъ рожденіемъ, несмотря на ихъ внутреннія качества, принимаются во всхъ отношеніяхъ какъ свои и родные; въ особенности-же — доврчиво и радушно, когда они, какъ Ивинъ, не имютъ еще для этаго свта неизвстнаго прошедшаго. Трудно сказать, было-ли это для него счастіемъ или нтъ; съ одной стороны свтъ доставлялъ ему много истинныхъ наслажденій, a умть наслаждаться въ ту пору молодости, когда каждое отрадное впечатлніе съ силой отзывается въ юной душ и заставляетъ дрожать свжія струны счастія, уже большое благо; съ другой-же стороны свтъ развивалъ въ немъ ту страшную моральную заразу, прививающуюся къ каждой части души, которая называется тщеславіемъ. — Не то свтское тщеславіе, которое никогда не довольно тмъ кружкомъ, въ которомъ оно живетъ, a вчно ищетъ и добивается другаго, въ которомъ ему будетъ тяжело и неловко. Московскій свтъ особенно милъ и пріятенъ тмъ, что онъ друженъ и самостоятеленъ въ своихъ сужденіяхъ; ежели человкъ разъ принятъ въ немъ, то онъ принятъ взд, обсуженъ всми одинаково, и ему нечего добиваться: живи, какъ хочешь и какъ нравится. Но у Сережи, несмотря на то, что онъ былъ умный и энергическій мальчикъ, было тщеславіе молодости. Смшно сказать, онъ, — лучшій московскій танцоръ, — мечталъ о томъ, какъ-бы ему попасть въ скучную партію — по полтин — Г. О., о томъ, какъ бы ему, невинному и стыдливому какъ двушка, — попасть на скандалезныя вечера Г З. и сойдтись на ты съ старымъ, сально-развратнымъ холостякомъ Долговымъ. Прекрасныя мечты любви, дружбы и смшныя планы тщеславія съ одинаковою прелестью неизвстности и силою увлеченія молодости наполняли его воображеніе и какъ-то странно путались въ немъ.

На балахъ ныншней зимы, которые были для него первыми въ жизни, онъ встрчалъ Графиню Ш"oфингъ, которую Князь Корнаковъ, дававшій всмъ прозвища, называлъ почему-то милымъ дебардеромъ. Одинъ разъ онъ танцовалъ противъ нея, глаза его встретились съ простодушно-любопытнымъ взглядомъ Графини, и взглядъ этотъ такъ поразилъ его, доставилъ столько наслажденія, что онъ не могъ понять, какъ прежде не былъ безъ памяти влюбленъ въ нее, и внушилъ, Богъ знаетъ почему, столько страха, что онъ сталъ смотрть на нее какъ на существо необыкновенное, высшее, съ которымъ онъ недостоинъ имть ничего общаго, и поэтому нсколько разъ убгалъ случаевъ быть ей представлену.

Графиня Ш"oфингъ соединяла въ себ вс условія, чтобы внушить любовь, въ особенности такому молодому мальчику, какъ Сереж. Она была необыкновенно хороша и хороша какъ женщина и ребенокъ: прелестные плечи, стройный гибкій станъ, исполненные свободной граціи движенія и совершенно дтское личико, дышащее кротостью и веселіемъ. Кром того, она имла прелесть женщины, стоящей въ глав высшаго свта; a ничто не придаетъ женщин боле прелести, какъ репутація прелестной женщины. — Графиня Ш"oфингъ имла еще очарованіе, общее очень немногимъ, это очарованіе простоты — не простоты, противуположной афектаціи, но той милой наивной простоты, которая такъ рдко встрчается, что составляетъ самую привлекательную оригинальность въ свтской женщин. Всякій вопросъ она длала просто и также отвчала на вс вопросы; въ ея словахъ никогда не замтно было и тни скрытой мысли; она говорила все, что приходило въ ея хорошенькую умную головку, и все выходило чрезвычайно мило. Она была одна изъ тхъ рдкихъ женщинъ, которыхъ вс любятъ, даже т, которые должны бы были завидовать.