Полное собрание сочинений. Том 3. Произведения 1852–1856 гг.

«Нтъ, объ этомъ я не жалю, – сказалъ Н. Н., облокотившись на руку и съ грустнымъ выраженіемъ глядя прямо въ прекрасные одушевленные глаза К. – Я еще теперь способенъ выпить сколько хотите, да что? а жалко, что прошло время, когда я также, какъ онъ, пилъ за здоровье и готовъ былъ умереть лучше, чмъ отказаться отъ бокала за здоровье кого-нибудь, когда я бывало добивался, чтобы мн достался непременно le fond de la bouteille,¹⁴¹ вполн врилъ, что я женюсь на той, за чье здоровье я пилъ этотъ fond de la bouteille.¹⁴² О, ежели бы я только женился на всхъ, за кого я выпилъ послднюю каплю, сколько бы у меня было чудесныхъ женъ! Ахъ, какихъ чудесныхъ, коли-бы вы знали, Alexandre....», – и онъ махнулъ рукой. – Ну вотъ вашъ le fond de la bouteille,¹⁴³ – сказалъ онъ, наливая ему.... – да что я? вамъ не нужно....» – и онъ весело, ласково улыбнулся ему.

«Ахъ,¹⁴⁴ не напоминайте мн, я забылъ про то, что мн не нужно, да и помнить не хочу, мне такъ хорошо теперь», – и глаза его сіяли истиннымъ восторгомъ молодой души, безъ страха предающейся своему первому увлеченію. —

– Что это, какъ онъ милъ! – сказалъ Н. Н., поворачиваясь къ Генералу, – ты не можешь себ представить, какъ онъ мн меня напоминаетъ. – Debouchons le tout-a-fait.¹⁴⁵

– Да, – сказалъ Генералъ, – знаешь что, мн <давно хотлось собрать компанію къ Цыганамъ, нынче я въ дух, подемъ.> Allons au b…¹⁴⁶ и его возьмемъ съ собой. —

Черезъ пять минуть Al[exandre] сидлъ уже въ ночныхъ санкахъ Н. Н.; свжій, морозный воздухъ рзалъ ему лицо, передъ нимъ была толстая спина кучера, тусклые фонари и стны домовъ мелькали съ обихъ сторонъ. —

Мечты.

«Вотъ я въ деревн, въ которой я родился и провелъ свое дтство въ полномъ¹⁴⁷ милыми и дорогими воспоминаніями Семеновскомъ. Весна, вечеръ; я въ саду, на любимомъ мст покойной матушки, около пруда, въ березовой алле, и не одинъ, – со мной женщина, въ бломъ плать, съ волосами, просто убранными на прелестной головк; и эта женщина та, которую я люблю, – такъ, какъ я никого не любилъ до сихъ поръ, которую я люблю больше, чмъ все на свт, больше, чмъ самаго себя. Мсяцъ тихо плыветъ по подернутому прозрачными облаками небу, ярко отражается вмст съ освщенными имъ облаками въ зеркальной поверхности тихой воды пруда, освщаетъ желтоватую осоку, поросшую зеленыя берега, свтлыя бревны плотины, нависшія надъ ней кусты ивы и темную зелень кустовъ распустившейся сирени, черемухи, наполняющей чистый воздухъ какимъ-то весеннимъ отраднымъ запахомъ, и шиповника, густо сросшихъ въ клумбахъ, разбросанныхъ около извилистыхъ дорожекъ, и кудрявыя, неподвижно-висящія, длинные втви высокихъ березъ, нжную обильную зелень липъ, составляющихъ прямыя темныя аллеи. За прудомъ, въ глуши сросшихъ деревьевъ громко слышится звучная псня соловья и еще звучне разносится по неподвижной поверхности воды. Я держу нжную руку женщины, которую я люблю, смотрю въ эти чудныя большія глаза, взглядъ которыхъ такъ отрадно дйствуетъ на душу, она улыбается и жметъ мою руку – она счастлива!»

Глупыя – отрадныя мечты. Глупыя по несбыточности, отрадныя по поэтическому чувству, которымъ исполнены. Пускай он не сбываются – не могутъ сбываться; но почему не увлекаться ими, ежели одно увлеченіе это доставляетъ чистое и высокое наслажденіе? Сашиньк въ эту минуту и въ мысль не приходило задать себ вопросъ: какимъ образомъ женщина эта будетъ его женою, тогда какъ она за мужемъ, и, ежели бы это было возможно, хорошо-ли бы это было, т. е. нравственно ли? и какимъ бы образомъ онъ въ такомъ случа устроилъ свою жизнь? Кром минутъ любви и увлеченія онъ не воображалъ себ другой жизни. Истинная любовь сама въ себ чувствуетъ столько святости, невинности, силы, предпріимчивости и самостоятельности, что для нея не существуетъ ни преступленія, ни препятствій, ни всей прозаической стороны жизни. —

Вдругъ сани остановились, и это прекращеніе равномрнаго, убаюкающаго движенія разбудило его. <На лво отъ него виднлось довольно большое для города, пустое, занесенное снгомъ мсто и нсколько голыхъ деревьевъ, направо былъ подъздъ низенькаго, нсколько криваго сренькаго домика съ закрытыми ставнями.

«Что, мы за городомъ?» – спросилъ онъ у кучера.

«Никакъ нтъ, евто Патріарши пруды, коли изволите знать, что подл Козихи». —>