Полное собрание сочинений. Том 3. Произведения 1852–1856 гг.

Сережа былъ невыразимо счастливъ. Вызванное въ его юной душ въ первый разъ чувство любви не могло остановиться на одномъ предмет, оно разливалось на всхъ и на все. Вс казались ему такими добрыми, любящими и достойными любви. Онъ остановился на лстниц, вынулъ оторванную втку изъ-за перчатки и нсколько разъ съ восторгомъ, заставившимъ выступить слезы на его глазахъ, прижалъ ее къ губамъ. —

«Что, довольны-ли вы милымъ дебардеромъ?» – спросилъ его Князь Корнаковъ. —

«Ахъ, какъ я вамъ благодаренъ! Я никогда не былъ такъ счастливъ», – отвчалъ онъ съ жаромъ сжимая его руку. —

VII.

А она могла бы быть счастл[ива].

Пріхавъ домой, Графиня по привычк спросила о Граф. Онъ еще не возвращался. Въ первый разъ ей было пріятно слышать, что его нтъ. Ей хотлось хоть на нсколько часовъ отдалить отъ себя действительность, показавшуюся ей съ ныншняго вечера тяжелою, и пожить одной съ своими мечтами. Мечты были прекрасныя.

Сережа былъ такъ мало похожъ на всхъ тхъ мущинъ, которые окружали ее до сихъ поръ, что онъ не могъ не остановить ея вниманія. Въ его движеніяхъ, голос, взгляд лежалъ какой-то особенный отпечатокъ юности, откровенности, теплоты душевной. Типъ невиннаго мальчика, неиспытавшаго еще порывовъ страстей и порочныхъ наслажденій, который у людей, неуклоняющихся отъ закона природы, долженъ бы быть такъ обыкновененъ и к несчастью такъ рдко встрчающійся между ними, былъ для Графини, жившей всегда въ этой неестественной сфере, называемой свтомъ, <но неутратившей въ ней, благодаря своей счастливой, особенно простой и доброй натур, любви ко всему истинно-прекрасному – былъ для нея> самою увлекательною прелестною новостью.

По моему мннію, въ ночномъ бломъ капот и чепчик она была еще лучше, чмъ въ бальномъ плать. Забравшись съ ножками на большую кровать и облокотившись ручкой на подушки, она пристально смотрла на блдный свтъ лампы. На хорошенькомъ ротик остановилась грустная полуулыбка. —

«Можно взойдти, Лиза?» – спросилъ голосъ Графа за дверью. —

«Войди», – отвчала она, не перемняя положенія.

«Весело-ли теб было, мой другъ?» – спросилъ Графъ, цлуя ее. —

«Да».

«Что ты такая грустная, Лиза, ужъ не на меня-ли ты сердишься?»

Графиня молчала, и губки ея начинали слегка дрожать, какъ у ребенка, который собирается плакать.

«Неужели ты точно на меня сердишься за то, что я играю. Успокойся, мой дружокъ, нынче я все отъигралъ и больше играть не буду....»

«Что съ тобой?» – прибавилъ онъ, нжно цлуя ея руки <замтивъ слезы, которыя вдругъ потекли изъ ея глазъ>. —

Графиня не отвчала, а слезы текли у нея изъ глаз. Сколько ни ласкалъ и ни допрашивалъ ея Графъ, она не сказала ему, о чемъ она плачетъ; а плакала все больше и больше.

Оставь ее, человкъ безъ сердца и совсти. Она плачетъ именно о томъ, что ты ласкаешь ее, что имешь право на это; о томъ, что отрадныя мечты, наполнявшія ея воображеніе, разлетлись, какъ паръ, отъ прикосновенія действительности, къ которой она до ныншняго вечера была равнодушна, но которая стала ей отвратительна и ужасна съ той минуты, какъ она поняла возможность истинной любви и счастія.

VIII.

Знакомст[во] со всм[и] уважаем[ымъ] барин[омъ].

«Что, скучаешь? любезный сынъ», – сказалъ Князь Корнаковъ Сереж, который съ какимъ-то страннымъ выраженіемъ равнодушія и безпокойства ходилъ изъ комнаты въ комнату, не принимая участія ни въ танцахъ, ни въ разговорахъ.

«Да, – отвчалъ онъ улыбаясь, – хочу ухать».

«Подемъ ко мн, – nous causerons».¹³⁵

«Надюсь, ты здсь не остаешься ужинать, Корнаковъ?» – спросилъ проходившій въ это время съ шляпой въ рукахъ твердымъ, увреннымъ шагомъ черезъ толпу, собравшуюся у двери, толстый, высокій мущина лтъ 40, съ опухшимъ, далеко некрасивымъ, но чрезвычайно нахальнымъ лицомъ.

«Ты кончилъ ужъ партію?»

«Слава Богу, усплъ до ужина и бгу отъ фатальнаго маіонеза съ русскими трюфелями, тухлой стерляди и тому подобныхъ любезностей»… кричалъ онъ почти на всю залу. —

«Гд ты будешь ужинать?»

«Или у Трахманова, ежели онъ не спитъ, или въ Новотроицкомъ; подемъ съ нами. Вотъ и Аталовъ детъ». —

«Что, подемъ, Ивинъ?» – сказалъ Князь Корнаковъ. – Вы знакомы?» <прибавилъ онъ толстому Господину.> —

Сережа сдлалъ отрицательный знакъ головою. —

«Сергй Ивинъ, сынъ Марьи Михайловны», – сказалъ Князь.

«Очень радъ, – сказалъ толстый господинъ, не глядя на него, подавая свою толстую руку и продолжая идти дальше. – Прізжайте же скорй». —