Полное собрание сочинений. Том 3. Произведения 1852–1856 гг.

Въ числ ихъ былъ и <Грузинскій Князекъ> молодой Прапорщикъ, который мн такъ понравился. Онъ былъ очень забавенъ: глаза его блестли, языкъ немного путался; то онъ лзъ цловаться, обниматься и изъясняться въ любви со всми, то схватывалъ ложки, постукивая ими выскакивалъ передъ псенниковъ <и помирая со смху> пускался плясать. Видно было, что офицерскій кутежъ былъ для него еще вещью необыкновенной и непривычной: онъ вполн наслаждался. У него не было еще рутины пьянства; онъ не зналъ, что въ этомъ положеніи можно быть смшнымъ и надлать такихъ глупостей, въ которыхъ посл будешь раскаиваться, не зналъ, что нжности, съ которыми онъ ко всмъ навязывался, расположатъ другихъ не къ любви, а къ насмшк, не зналъ и того, что когда онъ посл пляски, разгорвшись, бросился на бурку и облокотившись на руку, откинулъ назадъ свои черные густые волосы – онъ былъ необыкновенно милъ.

<Посл прапорщика, два старые офицера заказали другую псню, встали и пошли плясать. Пляска ихъ нисколько не была похожа на безтолковую пляску пьяныхъ людей, которые не знаютъ, что длаютъ; напротивъ, видно было, что они не мало практиковались въ этомъ дл и прилагали къ нему все возможное стараніе и усердіе. Одинъ стоялъ чинно и терпливо дожидался, пока другой выдлывалъ красивые и разнообразные па. Когда этотъ останавливался, пускался другой и не мене отчетливо исполнялъ свою партію. Особенно Подпоручикъ танцовалъ такъ хорошо, что когда онъ съ кондачка, выкидывая ногами, прошелъ въ присядку, вс офицеры изъявили громкое одобреніе, и молодой прапорщикъ бросился обнимать его.> Однимъ словомъ, всмъ было хорошо, исключая, можетъ быть, однаго офицера, который, сидя подъ ротной повозкой, проигралъ другому лошадь, на которой халъ, съ уговоромъ отдать по возвращеніи въ Штабъ и тщетно уговаривалъ его играть на шкатулку, которая, какъ вс могли подтвердить, была куплена у Жида за 30 р. сер., но которую онъ, единственно потому, что находился въ подмазк, ршался пустить въ 15-ть. Противникъ его небрежно посматривалъ въ даль, упорно отмалчивался и наконецъ сказалъ, что ему ужасно спать хочется.

Признаюсь, что съ тхъ поръ какъ я вышелъ изъ крпости и ршился побывать въ дл, мрачныя мысли невольно приходили мн въ голову; поэтому, такъ какъ мы вс имемъ склонность по себ судить о другихъ, я съ любопытствомъ вслушивался въ разговоры солдатъ и офицеровъ и внимательно всматривался въ выраженія ихъ физіогномій; но ни въ комъ я не могъ замтить ни тни малйшаго безпокойства. Шуточьки, смхи, разсказы, игра, пьянство выражали общую беззаботность и равнодушіе къ предстоящей опасности. Какъ будто нельзя было и предположить, что нкоторымъ не суждено уже вернуться назадъ по этой дорог, какъ будто вс эти люди давно уже покончили свои дла съ этимъ міромъ. – Что это: ршимость ли, привычка ли къ опасности, или необдуманность и равнодушіе къ жизни? – Или вс эти причины вмст и еще другія неизвстныя мн, составляющія одинъ сложный, но могущественный моральный двигатель человческой природы, называемый esprit de corps?¹⁰⁴ Этотъ неуловимый уставъ, заключающей въ себ общее выраженіе всхъ добродтелей и пороковъ людей, соединенныхъ при какихъ бы то ни было постоянныхъ условіяхъ, – уставъ, которому каждый новый членъ невольно и безропотно подчиняется и который не измняется вмст съ людьми; потому что, какіе бы ни были люди, общая сумма наклонностей людскихъ везд и всегда остается та же. Въ настоящемъ случа онъ называется духъ войска.

** № 15 (III ред.).

Карета застучала дальше, а Генералъ съ Маіоромъ вошли въ пріемную. Проходя мимо отворенной двери адъютантской комнаты, Генералъ замтилъ мою немундирную фигуру и обратилъ на нее свое милостивое вниманіе. Выслушавъ мою просьбу, онъ изъявилъ на нее совершенное согласіе и прошелъ опять въ кабинетъ. «Вотъ еще человкъ, – подумалъ я, – имющій все, чего только добиваются люди: чинъ, жену, богатство, знатность; и этотъ человкъ передъ боемъ, который Богъ одинъ знаетъ чмъ кончится, шутитъ съ хорошенькой женщиной и общаетъ пить у нея чай на другой день, точно также, какъ будто онъ встртился съ нею на придворномъ бал или раут у Собранника». Я вспомнилъ слышанное мною разсужденіе Татаръ о томъ, что только байгушъ можетъ быть храбрымъ: богатый сталъ, трусъ сталъ, говорятъ они, нисколько не въ обиду своему брату, какъ общее и неизмнное правило. Генералъ вмст съ жизнью могъ потерять гораздо больше тхъ, надъ кмъ я имлъ случай длать наблюденія, и напротивъ, никто не выказывалъ такой милой, граціозной безпечности и увренности, какъ онъ. Понятія мои о храбрости окончательно перепутались.

** № 16 (III ред.).

Я люблю ночь. Никакое самолюбивое волненіе не можетъ устоять противъ успокоительнаго, чарующаго вліянія прекрасной и спокойной природы.

Какъ могли люди среди этой природы не найдти мира и счастія? – думалъ я.