Полное собрание сочинений. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты

Смотрлъ онъ и перебиралъ шифоньерку Софьи Ивановны только для того, что надялся найти тамъ что нибудь о Катюш. Въ нижнемъ ящик было много писемъ. О Катюш ничего не было. Только отвтъ пріятельницы Софьи Ивановны, въ которомъ говорилось о неблагодарности этой жалкой двушки, такъ дурно отплатившей вамъ за вашу любовь. Въ письмахъ ничего не было, но въ нижнемъ ящик, среди всякаго сброда старыхъ портфелей, преспапье, очковъ, какихъ то коробочекъ, въ книжк записной Нехлюдовъ нашелъ старую выцвтшую фотографiю. Это была группа, которую снялъ тогда сосдъ любитель. На терасс сидли об тетушки, у ногъ ихъ сидлъ на ступеньк лстницы молодой съ вьющимися длинными волосами, безъ усовъ и бороды, 17 лтній юноша съ добрымъ, веселымъ и чистымъ лицомъ. Позади, между плечами обоихъ тетушекъ, въ бломъ фартучк стояла двочка и чуть держалась отъ смха. Двочка была прелестна. И это была Катюша. «Покажу ей», подумалъ Нехлюдовъ и взялъ группу.

–

Окончивъ успшно свое дло, Нехлюдовъ посл 5-дневнаго отсутствія вернулся въ Москву.¹⁶⁴

Помывшись и переодвшись, онъ побжалъ въ тюрьму. Катюша была все въ томъ же состояніи. Когда онъ разсказывалъ ей про Паново, она какъ будто сердилась и на всякіе воспоминанія Нехлюдова говорила:

– Не помню, ничего не помню. Все забыла.

Группу она не стала смотрть. Но Нехлюдовъ всетаки оставилъ ее у нея. Она жила теперь, по ходатайству Нехлюдова, въ отдльной камер.

На другой день онъ опять похалъ къ ней. Было воскресенье, 5 Іюня. Было яркое лтнее утро. Было страшно жарко по раскаленнымъ улицамъ, и только по тнистой сторон можно было дышать. Въ магазинахъ, въ чистыхъ окнахъ, краснли апельсины и необыкновенной формы бутылки, городовые унылые въ лтнихъ небленыхъ мундирахъ стояли на солнц посередин улицъ, извощики пыльные дремали въ своихъ смятыхъ шляпяхъ и синихъ халатахъ, изрдка пролетала коляска на шинахъ съ какой то дамой. Конки, тоже съ кондукторомъ въ небленомъ и съ прикрытыми головами и ушами лошадей шапочками, позванивали на встрчахъ, молодой человкъ шелъ въ очевидно ссвшихъ отъ мытья блыхъ канифасовыхъ панталонахъ, обтягивающихъ ему ляжки. Дама или некрасивая двица, вся въ розовомъ, съ зонтиком съ бахромой и съ открытой шеей, переходила улицу съ сознаніемъ своей, обращающей на себя вниманіе нарядности.¹⁶⁵

Въ воротахъ великолпнаго дома съ замазанными известью стеклами сидлъ въ одной рубах дворникъ, любуясь на дтей, играющихъ въ лошадки. Въ открытыя окна видна богатая квартира съ закутанными люстрами и чехлами на мебели. По раскаленной мостовой везетъ въ ящик мороженое пыльный мужикъ. На бульварахъ дти въ серсо. Изъ за заборовъ помахиваютъ въ полномъ листу втви тополя, липы. Тамъ чудный садъ, а тутъ мостовщики лежатъ на солнц въ пыли. Идетъ въ китайской палевой легкой матеріи упитанный господинъ въ прюнелевыхъ башмачкахъ и за нимъ нищій; босой золоторотецъ съ красной опухшей щекой и съ одной распоранной выше колна соплей розовыхъ полосатыхъ штановъ.

Жарко. Нехлюдовъ идетъ тротуаромъ, улицами, наблюдая и ни о чемъ не думая. Идетъ онъ, какъ всегда, въ острогъ, чтобъ увидать ее и сговориться съ священникомъ о дн внчанія. Это дло уже такъ ршено у него, что сомнній уже нтъ никакихъ, и онъ обдумываетъ только, какъ лучше сдлать это. Людей изъ своего прежняго круга онъ теперь никого не видитъ. И Москва, лтомъ въ которой онъ прежде никогда не бывалъ, въ это время кажется ему той самой пустыней, которую ему нужно въ его теперешнемъ настроеніи.

Съ Кармалиными онъ не видлся съ тхъ поръ и разъ только отвтилъ на письмо, которое ему написала Алина, въ которомъ говорила, что желаетъ ему счастья на его новомъ пути, что хотя она и не понимаетъ его дла, она знаетъ его и уврена, что дло, которому онъ отдаетъ свои силы, хорошее дло, и потому желаетъ ему успха. Но вотъ въ конц Долгоруковской улицы кто-то остановилъ извощика и соскочилъ къ нему.

Высокій офицеръ въ очкахъ. Орнатовъ – узнаетъ его Hexлюдовъ. Скучный болтунъ, кутила, со всми другъ, бывшій товарищъ его и по университету и по военной служб.

– Нехлюдовъ, ты какъ здсь?

– Да у меня дло тутъ. Здраствуй. Ты какъ?

– Я и всегда теб радъ, но теперь, въ Москв, тмъ паче. Чтожъ, обдаемъ вмст? Гд хочешь? Въ кабачк какомъ нибудь. У меня дла по опек. Я опекуномъ вдь.

Оказывалось, что этотъ безпутный человкъ, именно потому что онъ прожилъ все свое состояніе, былъ назначенъ опекуномъ надъ состояніемъ богача.

И лицо полупьяное, и тотчасъ же папироска, и эта опека, и планы, гд бы выпить и пость, и болтовня, и полное равнодушіе ко всему, и мнимое товарищеское добродушіе – все это такъ далеко ужъ было отъ сознанія Нехлюдова, что онъ, какъ новое, слушалъ Орнатова.

– Да, да вдь ты что то въ острог женишься на преступниц. Мн Кармалины говорили. Что такое? Разскажи. Вдь ты всегда чудакъ былъ.

– Да, да все это правда, но только мн некогда, я туда, въ острогъ и иду. Ты не сердись на меня, но знаешь, наша жизнь совсмъ теперь врозь. Ты, пожалуйста, не сердись, но это такъ.