Полное собрание сочинений. Том 33

Какъ справедливо, что всякое злое дло, роняя человка въ его собственномъ мнніи, проторяетъ (если только онъ не раскается) дорожку къ еще боле злымъ дламъ, также справедливо и то, что всякій самоотверженный поступокъ, поднимая человка въ его собственномъ сознаніи, вызываетъ его, если онъ не возгордится своимъ поступкомъ, на желаніе совершенія еще боле добрыхъ длъ. Такъ это было съ Марьей Павловной. Радостное сознаніе того, что она пожертвовала собой для общаго блага, какъ бы подчеркнуло для нея прелесть самоотверженія просто для самоотверженія. И съ этой поры, какъ ни узокъ былъ кругъ ея дятельности въ тюрьм, на этапахъ, она пользовалась всякимъ случаемъ сдлать усиліе, жертву, для того чтобы сдлать доброе другимъ. Одинъ изъ теперешнихъ товарищей ея, Новодворовъ, шутя говорилъ, что Марья Павловна предается спорту благотворенія. И это была правда. Весь интересъ ея жизни состоялъ теперь, какъ для охотника найти дичь, въ томъ, чтобы найти случай служенія другимъ. И этотъ спортъ сдлался привычкой, сдлался дломъ жизни.

Всякій человкъ боле или мене служитъ и себ и другимъ. Одни большую часть своей дятельности направляютъ на служеніе себ и меньшую на служеніе другимъ, другіе, наоборотъ, меньшую употребляютъ на служеніе себ, а большую на служеніе другимъ. И если есть несчастные уроды, которые служатъ только себ, то есть и такіе исключительныя существа, которые сознательно служатъ только другимъ, и такова была теперь Марья Павловна.

* № 136 (рук. № 98).

Марья Павловна Щетинина была двушка высшаго круга. Теперь на ней ничего этаго не было видно. Это можно было узнать только по разсказамъ и потому, что она хорошо говорила на двухъ языкахъ. Теперь это было всегда готовое на служеніе другимъ добродушное существо,⁴⁵² не смотря на обращающую на себя вниманіе красоту лица и тла, совершенно равнодушное къ производимому на мущинъ своею вншностью впечатлнію. Она обувалась и одвалась не только просто, но бдно, въ особенности потому, что отдавала съ себя другимъ все, что присылалъ ей ея богатый братъ. Она была дочь богатаго генерала, мать ея умерла еще рано,⁴⁵³ и на 20-мъ году ушла изъ дома и отдалась революціонной дятельности. Недовольство своимъ привилегированнымъ положеніемъ проявлялось въ ней съ первой молодости. Еще ребенкомъ она испытывала отвращеніе къ господской жизни и безсознательно изъ двухъ лагерей: однихъ работающихъ, а другихъ ничего не длающихъ и строго взыскивающихъ съ работающихъ не могла не предпочитать работающихъ и безсознательно льнула къ нимъ. Обдъ съ слугами, повары у плиты, уборка комнатъ горничными, хуже всего дорогія платья, кучера на мороз и вызды, на которыхъ ей было скучно, — все это заставляло ее страдать.⁴⁵⁴ Революціонное ученіе народничества, съ которымъ ее познакомилъ учитель физики, ничего не открыло ей новаго, но привело въ сознаніе то, что было въ чувств. Ей вдругъ стало ясно, что все то, чего она стыдилась — своихъ грубыхъ вкусовъ, — было хорошо, а все то, чего она не могла достигнуть — спокойной роскошной жизни, — было дурно.⁴⁵⁵

Она сошлась съ курсистками и революціонерами и стала посщать ихъ собранія. Отецъ запретилъ ей.⁴⁵⁶ Это возмутило ее тмъ боле, что въ послднее время она узнала про безнравственную жизнь старика отца. Она объявила ему, что если онъ запрещаетъ ей общеніе съ тми людьми, которые ей дороги, она уйдетъ изъ дома. И дйствительно ушла и ухала съ товаркой въ провинцію⁴⁵⁷ въ кружокъ народниковъ и тамъ сначала поступила работницей на фабрику, а потомъ, не выдержавъ долго, перехала⁴⁵⁸ въ деревню, гд стала учить крестьянскихъ дтей. Ея обращающая на себя вниманіе физическая красота много доставляла ей непріятностей.⁴⁵⁹ Въ нее очень часто влюблялись и длали ей предложеніе, и всякій разъ она выражала удивленіе, что въ то время какъ было столько важнаго и интереснаго дла, можно было заниматься такими глупостями, какъ любовь, и [она питала] непреодолимое отвращеніе и гадливость къ тому, что скрывалось подъ этимъ чувствомъ. Такъ что близкіе ей люди знали это и уже не тревожили ее въ этомъ отношеніи, и въ знакомомъ кружк это спасало ее отъ непріятности любовныхъ предложеній. Но отъ незнакомыхъ она часто подвергалась грубымъ нападкамъ, въ особенности потому, что она одвалась по мщански. Отъ этихъ людей ее спасала большая физическая сила. Одинъ разъ на улиц офицеръ присталъ къ ней и до тхъ поръ не отставалъ, пока она, разсердившись, не схватила его за воротъ пальто и такъ встряхнула и толкнула о фонарный столбъ, что онъ радъ былъ, когда она пустила его.